Нас было два десятка – крепких здоровых мужиков, вооруженных автоматическим оружием. Мы шли на запад, вдоль вздыбленного железнодорожного полотна. Миновали город Обь, дошли до Чика, от которого осталась невнятная горка руин. Мы двигались с черепашьей скоростью, теряя людей. Троих скосила лихорадка, она развилась за считаные часы. Двое провалились в карстовый колодец, двое попали под сель. Нас топтали одичавшие кони, вырвавшиеся из местного племенного завода, атаковали озверевшие собаки, дважды подвергались нападению волков. А когда перед нами встал неодолимый глиняный вал, силы и желание пробиться на запад полностью иссякли. Судьбу не обманешь, да и что нам делать в пустынной Барабинской низменности, даже если туда прорвемся? Играть в пятнашки с быстроногими волками? Возвращаемся в город Обь, – решили мы, – к черту Новосибирск.

Это было правильное решение. В город Обь шли не мы одни. Брали туда не всех, но нас взяли – мы были молодые и крепкие. Уставшие, но не устаревшие, не без юмора прокомментировал офицер Российской армии, производящий отбор беженцев. Власть на территории Оби взяли военные. Местная часть, пострадавшая и обескровленная после удара стихии, сумела наладить оборону и взять под контроль мощные генераторы и огромные запасы авиационного топлива аэропорта Толмачево (не все емкости сдетонировали). Сюда пришли солдаты из полка, стоящего под Шилово, – они тащили на себе все, что осталось от арсеналов. Потрепанным войском, осуществившим героический «железный прорыв», командовал сорокалетний полковник Гнатюк. Он и встал во главе новоявленной «республики», сместив не склонного к дворцовым переворотам полковника Мышинского, командовавшего гарнизоном местного военного городка. Еще одна беспримерная экспедиция, когда полторы сотни бойцов – в бронежилетах, увешанные оружием, на чудом сохранившейся барже переправились на правый берег, отмотали пешком четыре километра и вторглись в расположение бывшего Новосибирского гарнизона на улице Воинской. Банда, считавшая эту местность своей, была ликвидирована полностью. Арсеналы еще не все разграбили. Вояки вывезли все, что представляло хоть какую-то ценность – оружие, боеприпасы, генераторы и калориферы, лекарства и продукты. Подобные экспедиции совершались потом не раз (мощные бульдозеры при этом расчищали проезды) – опустошались склады, в том числе аптечные, торговые центры, заводы, фабрики. Всё добытое свозилось в Обь. Город-спутник, расположенный в 17 километрах от Новосибирска, превращался в хорошо охраняемую зону. Его окружали минные поля, ряды колючей проволоки, по всему периметру стояли датчики охраны. Не менее двухсот людей одновременно несли караульную службу. Имелся фильтрационный пункт, просеивающий прибывающих в город беженцев. Больных и старых разворачивали, их дальнейшая судьба никого не интересовала, остальные проходили медицинский осмотр. Продукты раздавали по карточкам. В самом городе бульдозеры расчищали завалы, укреплялись и утеплялись относительно сохранившиеся здания. Люди с горем пополам обустраивали развалины, теснились в землянках, и нередко землянки многочисленными ярусами уходили под землю, переплетаясь меж собой лабиринтами подземных артерий вымершего города. В этих своеобразных «небоскребах наоборот» и таились скрытые резервы современного градостроительства.

Первая зима стала серьезным испытанием. Она пришла, как всегда, внезапно, температура упала ниже минус тридцати. Снега было немного, но всю округу сковала корка льда. Генераторов не хватало, на дрова пустили окрестные леса, но это мало спасало. Люди гибли в массовых количествах – ночью засыпали, а утром не просыпались. Лопались трубы, вставала техника. Весна пришла, как божья милость… К следующей зиме подготовились лучше, худо-бедно налаживалась инфраструктура. Разбивались теплицы, выращивали картошку – в условиях вечного полумрака она вырастала до размеров грецкого ореха. Разводили кур, свиней. Но еда все равно оставалась в дефиците – к тому же скудели запасы консервов и других малопортящихся продуктов.

Несколько раз гвардейцы Гнатюка отбивали атаки каких-то банд, мечтающих поживиться местными складами. Погода ухудшалась, приток «здоровых и молодых» оборвался, зверствовали инфекции и эпидемии. Население старело – год в бесчеловечных условиях шел за три. Но «республика» жила и защищалась. Люди Гнатюка совершали вылазки в Новосибирск, возвращались с добычей и потерями. Мутантов изгоняли, распространение заразы прерывали на корню, жестко. В 2028 году под развалинами бывшего периферийного городка проживало в общей сложности не меньше пятнадцати тысяч человек, что было сопоставимо с численностью населения в «докризисные» годы. А в городе Новосибирске в это время…

Город попросту перестал существовать. Он превратился в призрак, в вымершего динозавра. Там еще обитали какие-то люди, но они забивались в норы, доживали свой век в вечном страхе, холоде и голоде. Лютовали банды, сражаясь в основном друг с другом за кое-где сохранившиеся запасы еды и горючего. Город накрыло именно то, о чем вещал профессор технического университета. Взаимодействие химии с радиацией приносило интересные плоды. Появлялись собаки-мутанты, люди-мутанты. Возникали «зомби» – именно из их компании была троица, умертвившая Аду. Сначала на отдельных территориях – нагоняя ужас на людей и мутантов (собственно, мутанты и были безвредными бывшими людьми), потом они захватывали район за районом, их становилось больше, они зверели, превращались в прожорливых монстров, сбивались в стаи. Их называли бесхитростно – «зараженными». У этой публики деформировались тела – особенно головы и верхние конечности. Они были, в принципе, теми же мутантами, только куда опаснее. Сильные, вечно голодные из-за ускоренного метаболизма. Никто не знал, как передается эта болезнь – возможно, через кровь, возможно, через воздух. Приходили тревожные сообщения, что они уничтожили в городе уже несколько банд, потихоньку выдвигаются в западном направлении. Потом та памятная атака, когда они на шару пытались прорвать ограждение. Потом проникновение этой троицы к моему самолету. Как прошли? Проползли по подземным полостям и пещерам? Хорошо, если действовали отдельно от коллектива, и их было только трое. Тогда какая-то фора у властей есть. Я не мог держать информацию в себе! Я был обязан поделиться с властями! В конце концов, атаку троицы необязательно связывать с женой полковника в моей постели. Я должен был не спать, а бежать в город, бить во все колокола!

Но сон пришел, когда его уже не ждали. Я много выпил, много пережил, еще и поработал – отключился без задних конечностей…

А утром меня посетила мысль, от которой я вздрогнул и перекрестился: не пора ли менять место жительства? К черту, какая только дичь по утрам не приходит в голову… Пейзаж в иллюминаторе оставался прежним, зараженные по крыше не топали. Холодный чай с плесневелыми сухарями, теплая одежда, не стесняющая движений, хорошо скрывающая нож и пистолет. Перед уходом из самолета я вскрыл пузырек с антибиотиками, проглотил две таблетки. Добывать антибиотики с каждым годом становилось сложнее. Это не было панацеей, но какую-то пользу они приносили, защищая организм. Убивали микробы, бактерии, предохраняли от инфекционно-воспалительных заболеваний. В ходу был не только тетрациклин, а также доксициклин, хлортетрациклин – до катаклизма их применяли в ветеринарной практике, а сейчас уже было без разницы. Упаковка и субстанция значения не имели – глазные мази, мази для наружного применения, порошки, таблетки, покрытые оболочкой…