Кульминационный момент унижения настал: я разразилась слезливым несвязным лепетом и вылетела из ресторана, сбив по пути кувшин с водой.

Сойер оказался последним, в кого я позволила себе серьезно влюбиться, и основной причиной, по которой я неизменно ожидаю худшего, когда речь заходит о мужчинах. Резкий разрыв с этим человеком не впервые разбил мое сердце, но стал последним в длинной цепочке разочарований, и я была исполнена решимости не дать ничему подобному случиться снова. Больше не позволю убаюкать себя мыслью о том, что между каким-то мужчиной и мной возникла особенная связь, пока не буду убеждена, что он испытывает ко мне го же самое. Если меня посчитают перестраховщицей, – не будy спорить. По крайней мере, больше меня никогда не унизят таким вот образом!

Итак, учитывая печальный опыт, вполне понятно, что, закрывая дверь номера и направляясь к лифту, я немного нервничала. И заранее готовилась к тому, что, спустившись вестибюль, не обнаружу там никого, кроме парочки коридорыx и стайки туристов. Нет, не то чтобы меня так уж часто обманывали, просто я не совсем уверена в собственной способности заключать выгодные сделки. Может, именно так и стоит рассматривать отношения с мужчинами в наше время: как бизнес-сделку. Меркантильно? Вероятно. Но при этом тратится куда меньше нервов и душевных сил, а одинокие, жаждущие любви люди могут без опаски и без промедления пускаться в новые приключения.

Я была так занята обдумыванием преимуществ своей блестящей идеи, что когда двери лифта с мелодичным звоном раздвинулись и напротив оказался Джек, неловко ерзавший на кончике модернового стула с фиолетовой обивкой, я даже не сразу поняла, что он здесь и… и ждет меня.

Я совершенно пала духом, обнаружив, насколько рада его видеть.

Увидев меня, Джек подпрыгнул. Судя по лицу, нервничал он не меньше, чем я. Он был в кремовом свитере грубой вязки с высоким воротом, коричневых вельветовых брюках и высоких замшевых ботинках того же цвета, – явное расхождение с общепринятым имиджем преуспевающего молодого адвоката (хотя, возможно, я попала под слишком большое влияние журнальной рекламы «Чивас Ригал», где модель красуется в аскотском галстуке.[5]. Господи, он оказался куда привлекательнее, чем я помнила: широкоплечий, длинноногий, словно только сейчас сошел со страниц каталога Л.Л. Бина.[6]. На какой-то момент меня обуяла кошмарная паника: вдруг Джек не успел хорошенько рассмотреть меня в самолете и теперь, увидев на земле и при дневном свете, немедленно раскается в том, что заинтересовался второсортным товаром.

– Привет, – пробормотала я, не зная, то ли протягивать руку, то ли сразу обнять его. Неловко переминалась с ноги на ногу и только в последнюю секунду шагнула вперед. В то же мгновение Джек наклонился, чтобы обнять меня, и кончилось тем, что он ткнулся носом мне в щеку.

– О, простите, – начала я.

– Извините, – начал Джек одновременно. Тут мы отодвинулись друг от друга и улыбнулись.

– Может, попробовать еще раз? – спросила я.

– Да, уж хуже получиться не могло, – вздохнул Джек и с этими словами шагнул вперед, обнял меня и легко поцеловал в губы. Хороший поцелуй. Идеальный первый поцелуй. Теплый и сладкий, и длился он как раз столько, сколько надо было, чтобы дать мне понять – это не просто приветствие. Такого я не ожидала…

– Итак, куда мы идем? Я сто лет не была в Лондоне и хочу увидеть как можно больше, – нервно протараторила я, пытаясь заполнить паузу. Мне понравился поцелуй… ладно, больше чем понравился, но я не хотела просто стоять, растекаясь, как подтаявшее масло, пусть и чувствовала себя таковым.

– Увидим все, – пообещал Джек. – Но сначала завтрак. Каковы ваши масштабы – полный стол еды или вы из тех, кому хватает кофе с пирожным?

Ну да, можно подумать, я собиралась обжираться в его присутствии прямо с утра пораньше. Не то чтобы я много ела. Я, разумеется, более-менее свыклась со своими габаритами, но все же… считается очаровательным, когда женщина не толще зубочистки набивает рот огромным количеством жирной жареной пищи, и куда менее привлекательным, когда то же самое проделывает дама рубенсовских пропорций.

– О, вполне достаточно бейгела или чего-нибудь в этом роде, – отмахнулась я, и мы перешли мостовую, чтобы очутиться в той же закусочной «Старбакс», где я вчера покупала сандвич. Я всегда считала Англию королевством любителей мая, но «Старбакс», похоже, был популярен здесь не менее, чем дома, и это меня вполне удовлетворяло. Хотя я спала целую вечность, все же никак не могла стряхнуть с себя одурь, чем-то напоминавшую похмелье, и нуждалась в хорошей инъекции кофеина. Мы заказали два капуччино, лимонные булочки и сели за крохотный столик в глубине зала.

– И все же, куда мы отправимся? В Тауэр? Британский музей? Парламент? – допрашивала я, уминая на удивление вкусную булочку.

– Обязательно. Куда пожелаете. Но сначала сюрприз. А потом обойдем все, что вы хотели видеть.

– Какой сюрприз? – осведомилась я с нескрываемым подозрением. Ненавижу сюрпризы, после того как мои родители решили: рождественское утро – самый подходящий момент, дабы объявить нам с сестрой о разводе. Когда они сказали, что хотят нам кое-что сообщить, я сразу подумала о сказочном подарке, таком шикарном, что не поместится под елкой, вроде круиза по Средиземному морю или пары новых машин. И вот в туман прекрасных иллюзий ворвалось деловитое сообщение о том, что наша семья распалась.

– Не волнуйтесь. Клянусь, вам понравится, – уговаривал Джек, сунув в рот последний кусочек булочки и глядя на часы. – И вообще нам пора, не то опоздаем.

– Опоздаем? Куда? Ну же, признавайтесь, – настаивала я.

– Доверьтесь мне, – ответил Джек, и, хотя тон был легким и шутливым, я почему-то заволновалась еще больше. Джек, похоже, умел читать мысли, потому что ободряюще пожал мне руку: – Не волнуйтесь, мы прекрасно проведем время.

Я кивнула, неожиданно взволнованная перспективой целого свободного дня. Ощущение было такое, словно в утро дня рождения, когда ты полна предвкушений подарков и торта, воздушных шаров и веселья. Я решила хотя бы раз в жизни не тревожиться о том, что именно может пойти наперекосяк.

– Тогда идем! – воскликнула я, к собственному удивлению ощущая неподдельный энтузиазм.

«Сюрприз» оказался самым большим чертовым колесом, когда-либо мной виденным. Прозванное Лондонским глазом, оно вздымается в небо на четыреста пятьдесят футов. Пассажиры висели над столицей в прозрачных кабинках, которые почему-то не переворачивались, пока Глаз медленно вращался.

– Ни за что я не сяду в эту штуку, – объявила я, качая головой и отступая.

Но Джек обнял меня за талию:

– Это вполне безопасно, и оттуда открывается поразительный вид на город. Кроме того, я уже купил билеты, так что теперь вы не можете отказаться.