Церемония получилась длительная и скучная, все ее участники страшно устали, но многие не без удовольствия наблюдали за поведением маленького Филиппа в этом своего рода театральном действе. Еще бы, зрителем подобных представлений приходилось быть не всякий день. Однако маленький Филипп держался превосходно и ни разу не дал повода усомниться в том, что он — достойный сын достойного короля.

* * *

В первые годы войны Генрих с грехом пополам сумел сколотить коалицию для борьбы с герцогом Нормандским Вильгельмом. Под знамя короля стали Бургундия, Овернь, Анжу, Шампань и Гасконь. В то время как сам Генрих вместе с преданным ему графом де Мартелем разоряли области вокруг Эвра, брат короля грабил города и селения, расположенные на нижнем течении Сены. В таких случаях сеньоры кое-как отсиживались в своих замках, но беззащитные крестьяне очень страдали от меча и огня, поэтому при первых признаках военных действий они забирали свое жалкое имущество и убегали в леса и болота. Но король и его брат слишком увлеклись легкими победами, а в это время Вильгельм собрал прекрасно вооруженное войско. Силы Генриха были разбросаны, а вассалы не спешили на помощь. В результате в 1054 году французские рыцари потерпели от нормандцев жестокое поражение под Мортемаром. Три года спустя упрямый Генрих предпринял еще одну попытку сокрушить Вильгельма и вторгся в самое сердце Нормандии, стремясь захватить город Байе, известный древними норманнскими традициями. Однако разгром под Варавилем разрушил все планы короля, и ему пришлось снова отдать врагам стоивший французам столько крови замок Тийер.

В дни, когда произошло Варавильское сражение, Анна находилась в Париже, переживая большую тревогу. Надеясь услышать победные трубы, она часто подходила к окну и прислушивалась, не возвращается ли король. Но за окошком стояла тишина. Париж засыпал, а ее Генрих все еще где-то скитался по дорогам Нормандии, продуваемым всеми ветрами и заливаемым холодными осенними дождями. Королева раз за разом опускалась в кресло и закрывала лицо руками. Напротив нее лишь тяжело вздыхал епископ Готье Савейер…

Генрих вернулся домой побежденным. Он был печален и тут же принялся готовиться к новой войне с герцогом Вильгельмом, достойным противником, которого история назвала Завоевателем. И вдруг, в самый разгар этих приготовлений, король Генрих I скончался. Это печальное событие произошло 4 августа 1060 года в замке Витри-о-Лож, недалеко от Орлеана.

Надо сказать, что король уже давно чувствовал недомогание, хотя ни у кого вокруг не было причин думать о близкой развязке. Не думал об этом и сам король. Во всяком случае, он не счел нужным вызвать супругу из Парижа даже в тот день, когда не мог уже встать с постели. А между тем ему очень хотелось побеседовать с королевой наедине, и о многих важных вещах, ведь Анна часто помогала ему дельными советами. Правда, порой они казались ему довольно странными и напоминали те химеры на колокольнях, что начали вырезать из камня во Франции, но разве она была виновата в том, что реальная жизнь требовала не мечтаний, а точных расчетов и больших денежных средств.

Генриха I похоронили в аббатстве Сен-Дени, находившемся много лет в личном владении королевской семьи.

* * *

После смерти мужа Анна с сыновьями поселилась в Санлисе, небольшом замке в сорока километрах от Парижа.

Летописец писал, что Анна любила Санлис «как за чудесный вдыхаемый воздух, так и за приятные увеселения охоты, единственно от которой она получала удовольствие».

Здесь ею был основан и женский монастырь, и церковь Святого Венсента (на портике последней при реконструкции в XVII веке было воздвигнуто лепное изображение русской княжны в полный рост с моделью построенного ею храма в руке и надписью: «Анна Русская, королева Франции, воздвигла этот собор в 1060 году»).

Вскоре у вдовствующей королевы появились и другие заботы. Несмотря на скорбь по умершему супругу, Анна устраивала в Санлисе светские приемы, которые привлекали много народу. Вельможи из близлежащих замков частенько наведывались к ней на поклон и, как нам сообщает виконт де Кэ из Сент-Эймура, «воздавали ей должное не только как королеве, но и как женщине». Слова «воздавали должное» каждый волен понимать в меру своей собственной фантазии; никаких четких фактов здесь нет и быть не может. Да, многие гости самозабвенно влюблялись в красавицу Анну, но ответных чувств они вряд ли добивались.

Согласно завещанию Генриха, Анна должна была стать опекуншей своего малолетнего сына Филиппа. Однако Анна — мать короля — осталась королевой и стала регентшей, но опекунство, по обычаю того времени, передала мужчинам, шурину покойного короля графу Бодуэну Фландрскому и Жерве де Беллему, архиепископу Реймсскому.

К счастью для юного короля и его матери, в первые годы регентства никаких волнений в стране не происходило: титул короля Франции действовал на людей как некое магическое заклинание, и ни один вассал не посмел поднять руку на помазанного Богом мальчика.

Но едва успела Анна оплакать мужа и обдумать создавшееся положение, как все вокруг увидели, что Филипп — вовсе не ребенок, а твердо заявляющий о своих правах король, причем настолько твердо, что королева даже иногда спрашивала себя: неужели это тот самый младенец, что еще совсем недавно так громко плакал, когда она отнимала его от груди?

С юных лет Филипп отличался острым умом, подозрительностью, недоверием к людям, презрением к их слабостям и неразборчивостью в средствах для достижения поставленных перед собою целей. Как и у Генриха I, у него было мало воинских способностей, но с самого начала своего правления юный король заставил слушать себя, и в этом отношении ему помогала мать, так как трудно было избежать сетей ее очарования и не сделать того, чего она хотела.

Изучая науки и хорошо зная латынь, юноша тем не менее без особого уважения относился к разговорам ученых мужей, которые, по его мнению, только и делали, что переливали из пустого в порожнее. Филипп предпочитал песни менестрелей и проделки жонглеров, и никогда еще во Франции не сочиняли столько стихов, как в годы его правления. Он любил окружать себя молодыми людьми, которые видели в нем не только короля, но и заводилу в веселых проказах и любовных похождениях. Так Филипп стремился попрочнее привязать к себе своих сподвижников. Юный король трезво смотрел на окружающий мир, и его язык был резким, а выражения часто не отличались от площадных. Однако некоторые действия короля давали повод думать, что французская эксцентричность вполне соединялась у него со спокойной русской рассудительностью. Филипп никого не щадил в своих высказываниях, ибо считал, что каждый должен отвечать за свои поступки, и в этом отношении не делал исключения даже для самого римского папы, чем весьма огорчал королеву.

* * *

Одним из советников Филиппа был Рауль де Крепи, граф де Валуа. Этот человек обладал еще и другими многочисленными титулами — де Вексен, д’Амьен, де Витри, де Перонн и де Мондидье. Из этого следует, что он был одним из самых могущественных вельмож Франции, и, словно подтверждая это, он находил удовольствие, говоря, что ему не страшны ни королевские армии, ни духовники.