Мельник замолчал. Слышно было, как плачет на печи Забава.

— Вот с тех пор, — продолжил Вершило, — и мучаюсь как проклятый. Жена моя, вишь, совсем разума лишилась, почитает меня едва ли не чудищем лесным, разбойником морским, а что с ней делать — ума не приложу.

— Так кто же деревню-то сжег? — тихо спросил Андрей, — Али не ведаешь?

— Не ведаю, — горестно покивал мельник, — да и, признаться, знать не хочу. Ведь не слеп же я, вижу, что сила там была могучая, ни с чем не сравнимая, не мне же с нею тягаться! А жить в пустой ненависти — к чему мне это?

— Ни к чему, — согласился стрелок.

— Убивец! — закричала с печи зареванная Забава.

Мельник подошел к ней, укрыл одеялом и еще долго стоял рядом с женой, что-то тихонько приговаривая.

Андрей улегся на лавке и накрылся все той же попоной, Баян уютно устроился под столом, уже предвкушая, что он слопает на завтрак. Только Вершило еще долго не спал, ходил по горнице широкими шагами, дергал себя за бороду и время от времени гладил по голове уснувшую жену.

Наутро стрелок пробудился первым и вышел на улицу. Солнце еще не встало, зато давно уже проснулись первые птицы и вовсю распевали свои незатейливые песенки. По небу растянулись розовые полосы, луна, уже почти неразличимая, была похожа на кружевной блин.

— Иэх! — потянулся Андрей, сжимая и разжимая кулаки. — Хорошо-то как!

Послышался стук копыт. Вдоль реки промчался красный вестник, и его ноги, и ноги коня были мокрые от росы. И не успела еще подняться примятая копытами коня трава, как встало солнце, ясное и еще неяркое. Солнцу стрелок особенно обрадовался, он воздел руки к небу и что-то громко прокричал.

На крыльцо вышел заспанный кот, посмотрел на Андрея и, зевнув, вернулся обратно в дом. Следом за ним вошел и стрелок. Мельник с женой уже проснулись. Видимо, с утра Забаве было лучше, потому что она весело смеялась и собиралась топить печь. Андрей пожелал хозяевам доброго утра и уселся на лавку. Ему не давал покоя вчерашний разговор, ведь ничего подобного не было слышно уже около десяти лет, с тех самых пор, когда руками чужеземца была остановлена страшная война. Стрелок даже предположить не мог, кто бы осмелился напасть на мирную деревню, затерянную в лесах между Золотым и Серебряным царствами. Давно уже перевелись все многоглавые змеи, не было слышно о происках злых чародеев, а коварный и жестокий царь Сумеречного чертога был повержен. Один только беспокойный князь Дружина время от времени совершал набеги на близлежащие города, но его воины никогда не убивали всех без разбору, не жгли избы, мудро полагая, что мужику все равно, кому платить подать, — а раз так, незачем его и обижать. Нет, что ни говори, князь Дружина был довольно безобиден, да и его бы давно порешили государи соседних царств, если бы он начал сильно им докучать. Но так как набеги Дружины носили, скорее, спортивный характер, нежели причиняли прямой ущерб, его не спешили ловить. Но кто же тогда мог совершить такое злодейство? И, главное, зачем? Этого стрелок никак не мог понять.

— Завтракать садитесь, гости дорогие, — певучим голосом проговорила Забава, ласково улыбаясь, — не обессудьте только, если что не так. Мы люди простые.

— Спасибо, хозяюшка, — поблагодарил ее Андрей и принялся уминать густую кашу, щедро политую коровьим маслом. Баян сосредоточенно жевал кусок хлеба, посыпанного солью, и все никак не мог решить, последовать ли ему примеру стрелка и начать с каши или же сначала вылакать кувшин молока, пока его не выпили сами хозяева. Решив эту задачу в пользу каши, он едва ли не целиком забрался в большой горшок и, урча, начал есть. Ложек он не признавал.

— Ну и кот, — опять удивился Вершило, — сколько же в него влезает?

— Много, — уверил его Андрей. — Ты бы, хозяин, оттащил его от каши, пока не поздно, а то он все один съест и еще попросит.

— Да пусть котик кушает! — заявила Забава. — У меня еще похлебка вчерашняя осталась.

Услышав про похлебку, Баян застонал, не зная, как ему разорваться между кушаньями. Не отрываясь от каши, он притянул к себе кувшин с молоком и обхватил его задними лапами, предъявив тем самым исключительные на него права.

— Так за какой надобностью ты в наших краях оказался? — спросил мельник, с трудом отрываясь от созерцания питающегося кота.

— Да так, — задумчиво проговорил стрелок, — по своей нужде царь послал.

— Знаю, знаю, — серьезно покивал Вершило, — сам четыре года на службе у владыки Дал мата простоял. Капризы царские — та еще радость!

— Верно, — согласился Андрей и неожиданно решил все рассказать мельнику. — Занадобилось вдруг царю поглядеть на эту вот животину.

— Это на кота? — изумился Вершило. — А какой же в нем прок? Неужто в Золотом царстве свои коты перевелись?

— Свои-то не перевелись, — ответил стрелок с усмешкой, — да только этот кот не простой. Он, вишь, умеет сказки складывать.

— Ишь ты! — Мельник прищелкнул языком. — А на вид и не скажешь…

— Не скажешь, — для чего-то повторил Андрей и допил чай. — Спасибо за хлеб, за соль да за ночлег, — сказал он несколько погодя, — в дорогу нам пора, хозяева дорогие.

— Не держим! — с внезапной злостью крикнула Забава, — Убирайтесь прочь, лесные полуночники!

Вершило смутился и быстро проговорил:

— Прости ее, стрелок, сама она не ведает, что говорит.

— Ничего, — тихо сказал Андрей и поднял кота за шкирку. Баян и не думал сопротивляться, он успел уже задремать и теперь висел в руках стрелка бесчувственной тушкой. На пороге Андрей оглянулся и посмотрел на мельника: — Коли живым буду — все как есть передам царю Кусману. Уж он разберется, что у вас тут такое творится.

— Хорошо бы, — вздохнул Вершило, — а то я уже совсем потерял надежду. А ежели будешь говорить с царем — скажи ему, кроме того, что не видел я в деревне никаких следов, ни людских, ни звериных. Будто с неба огонь сошел.

Стрелок молча кивнул и вышел. Когда захлопнулась дверь, он услышал громкий плач безумной Забавы и увещательный голос бедного Вершилы.

Бурлила, журчала вода под мельничным колесом, рассыпалась белыми барашками. Андрей удивился и вслух спросил неизвестно у кого:

— Интересно, а для кого же тут мелется мука?

— Для меня, — вяло буркнул кот. — Знатный у них, однако, хлеб. Эвон как накушался, ажно распирает!

— Подлец ты, — беззлобно сказал Андрей, — а мне еще тебя таскать. А ну-ка давай сам топай!

И он поставил кота на землю. Баян немного постоял, подумал и свернулся клубком, захрапев пуще прежнего.

— Нет, вы посмотрите, каков нахал! — изумился стрелок, снова закидывая кота на плечо. — Мне тебя что, всю дорогу на своей шее таскать? Шутишь, брат, я теперь знаю, как с тобой поступить — поголодаешь у меня денька два, небось шустро побежишь!

— И не подумаю, — зевнул кот, устраиваясь поудобнее.