– Я и сейчас ее люблю, – ответил он и отвернулся к стене, закрыв глаза.

* * *

Может быть, этим и закончить? Пусть читатель сам додумывает, как сложатся судьбы героев… Я встаю и подхожу к окну – там идет снег, медленный новогодний снег. И улыбаюсь, потому что слышу шаги – он тоже не спит, он никогда не может заснуть, если меня нет рядом. Вот сейчас подойдет, прихрамывая, положит мне руки на плечи:

– Опять сочиняешь, полуночница?

А я поцелую его холодную бледную руку – озяб, бедный! Ну, пойдем, я тебя согрею…

– Ты знаешь, – скажет он, пока мы бредем, обнявшись, по коридору. – Мне тут пришли в голову некоторые мысли по поводу творчества Франсуазы Саган…

И мы рассмеемся.

Тетрадка была совершенно необыкновенная! Толстенькая, но узкая – своим золоченым обрезом и светло-коричневым кожаным переплетом с застежками она напоминала старинный манускрипт. Тетрадку Глебу Алексеевичу подарила внучка. И Глеб Алексеевич знал зачем. Вздохнув, он открыл тетрадь и задумался: с чего же начать? Наверно, со знакомства? Или с женитьбы…

* * *

Женился Глеб в двадцать семь лет на Лере – старшей дочери своего научного руководителя, Михаила Николаевича Лебедева. Мих Ник, как его звали студенты, с первого курса относился к Глебу Сотникову по-отечески – он всегда мечтал о сыне. Да и мальчик хороший: умный, способный, так и тянущийся к знаниям, а ведь вырос в неблагополучной семье. Отца у Глеба, считай, что и не было: пил по-черному, и мать из сил выбивалась, чтобы прокормить троих детей. А Глеб влюбился во всех Лебедевых сразу: благополучная профессорская семья, богатая библиотека, интересные разговоры, налаженный уютный быт – Раиса Семеновна, добросердечная супруга Мих Ника, тоже приветила неухоженного и вечно голодного юношу. Воскресные обеды у Лебедевых поразили неискушенного Глеба в самое сердце: белая скатерть, крахмальные салфетки, суп из фарфоровой супницы, водка в хрустальном графинчике…

Очарования семейству добавляли две прелестные дочки – когда Глеб впервые появился в доме Лебедевых, Лере было двенадцать, а Лёле – семь. Девочки подрастали у него на глазах: сначала они до смешного походили друг на друга, словно младшая была уменьшенной копией старшей, но потом Лёля переболела тяжелой ангиной и, выздоровев, изменилась – теперь она все больше напоминала мать, в отличие от сестры, которая пошла в отца. Волосы у Лёли стали виться: во время болезни ей обрили голову, после чего вдруг выросли кудри, которым Лера страшно завидовала, а Раиса Семеновна, проведя изыскания в семейных альбомах, заявила, что Лёля удалась в двоюродную бабушку – действительно, на фотографиях та щеголяла пышной копной мелко вьющихся волос.

На самом деле Глеб вовсе не собирался жениться так рано: он еще не защитил кандидатскую и жил в общежитии на стипендию, подрабатывая где только можно. В доме Лебедевых его принимали как родного: Раиса Семеновна не могла надышаться на Глебушку, который всегда помогал ей по хозяйству, а обе девочки, как казалось Глебу, были слегка в него влюблены. Ему гораздо больше нравилась Лёля, фантазерка и выдумщица, чем «воображала» Лера: с Лёлей было интересней, да и проще общаться, а Лера представлялась Глебу капризной и непредсказуемой. «Словечка в простоте не скажет, все с ужимкой!» – вздыхал иной раз Мих Ник в ответ на очередную эскападу дочери, цитируя «Горе от ума». Потом Глеб не раз думал, что из двух сестер следовало выбрать младшую, но Лёля была тогда еще совсем девочкой, забавной и непосредственной – эдакий длинноногий жеребенок с пышной гривкой волос, настоящая маленькая разбойница. Но выбирать ему, собственно, и не пришлось.

Капризуля Лера выросла и стала очень привлекательной девушкой, так что Глеб невольно заглядывался то на ее стройные ноги, то на белое плечо, с которого все время спадала лямка сарафана, а то и «запускал глазенапа», как выражался Мих Ник, в вырез того же сарафана, не подозревая, что Лера все замечает, потому и лямка спадает с плеча. Летом Лебедевы снимали дачу в ближнем Подмосковье, и Глеб частенько к ним наведывался, так что мог любоваться Лерой не только в сарафане, но и в купальнике, когда ходили на пруд.

Глеб уже не помнил, как вышло, что они оказались дома с Лерой наедине. Началось все со вполне невинной игры: Лера выхватила у Глеба книгу, которую для него оставил Мих Ник: «Попробуй, отними!». Глеб погнался за ней и поймал, прижав к книжному шкафу. Прижал очень сильно, не рассчитав с разгона. «Поцелуй, тогда отдам!» – сказала Лера. Он потянулся губами к ее щеке, но Лера повернула голову и подставила ему приоткрытый рот. Дальнейшее он помнил смутно и очнулся, когда непоправимое уже произошло. Глеб пребывал в полном смятении, а Лера выглядела как ни в чем не бывало и спокойно вышла навстречу вернувшимся родителям, на ходу застегивая блузку. За ужином, который не лез ему в глотку, потому что Глеб ощущал себя предателем, нарушившим доверие Мих Ника и Раисы Семеновны, Лера громко произнесла:

– Глеб, ты сам скажешь? Или мне сказать?

И Глебу ничего не оставалось, как тут же попросить у Мих Ника руки его дочери. Произнося положенные слова, он наткнулся на изумленный взгляд Лёли и воровато отвел глаза. Лебедевы страшно обрадовались, и в суете восклицаний, вопросов и строящихся планов Глеб не сразу заметил, что Лера куда-то исчезла. Потом подошла Лёля и прошептала ему на ухо:

– Пойди к Лере, а то она плачет!

Глеб удивился. Лера действительно плакала и при виде вошедшего Глеба отвернулась.

– Чего ты рыдаешь? – спросил Глеб. – Разве ты не этого хотела?

Лера заплакала еще пуще. Глеб вздохнул, сел рядом и принялся утешать, хотя так толком и не понял, в чем причина ее слез. Надо сказать, что женитьба существенно облегчила Глебу жизнь. Он переехал к Лебедевым – под крыло Раисы Семеновны, и первые несколько лет они с Лерой прожили вполне счастливо, только некоторая неловкость от положения «примака» и навязчивые мысли о том, что его элементарно поймали на крючок, омрачали существование Глеба.

Лера окончила институт, поступила в аспирантуру, он сам защитил кандидатскую и по протекции Мих Ника стал преподавать историю в Педагогическом институте, работая над докторской, а Леру пристроили научным сотрудником в один из московских музеев, где ее почти сразу избрали комсоргом. Глеб с легкой иронией следил за карьерой жены, прекрасно понимая, что она специалист среднего уровня и, что называется, звезд с неба не хватает, поэтому и самоутверждается на поприще общественной работы. Сам он весьма скептически относился ко всей этой партийно-советской дребедени, но принимал правила игры. Лера же, как выяснилось, норовила в этой игре стать ведущей. Глеб так толком и не выяснил всех подробностей произошедшего, но в результате Лериных активных действий уволили одну из старейших сотрудниц, Инессу Матвеевну Метлицкую – единственного в музее специалиста по средневековым рукописям. Глеб когда-то слушал ее лекции – Инесса Матвеевна первая заметила одаренного студента и приняла в нем участие: именно она ввела Глеба в дом Лебедевых. Уволенная Метлицкая с тяжелейшим инфарктом слегла в больницу, а Глеб устроил дома страшный скандал. Лера пыталась оправдаться, но Глеб не стал ее слушать: