Любовь – запретное чувство среди темных, порочная слабость. Обычно они ее тщательно скрывали, уничтожали в зародыше, некоторые и вовсе никогда не испытывали ничего, кроме физического влечения. Однако встречались исключения. Например, Эллан. Дар Чувствующего делал его иным, восприимчивым к всей полноте эмоций. Лорд умел любить, доказательство тому – покойная графиня, которая вертела очарованным, способным к сопереживанию опять-таки в силу дара учителем. И я, сначала вызвавшая интерес диковинная зверушка, затем любимая женщина.

Я видела, как трепетно относятся навсеи к дорогим существам, поэтому, пусть и закрывала глаза ладонью, чтобы не видеть пиршества смерти, не сомневалась, Эллан не обратит силу против меня. Пока не предам. Только предавать я не собиралась.

«А как же некромант с глазами жженого сахара?» – некстати напомнило подсознание. Отмахнулась от него и вонзила ногти в ладонь. Перехватила короткий обеспокоенный взгляд Эллан. Хорошо, он не знал, какие мысли роились в моей голове. Навсеи – собственники и не знают страха. А я вот боюсь. И сейчас тоже дрожала, вздрагивая от криков и стонов.

Конец страшному зрелищу положил командир отряда. Он рассек рукой воздух, обрубая нити колдовства, и пустил по земле волну огня. Стихийник, как Алексия!

Онемела от ужаса, приготовившись к смерти, но пламя лишь опалило жаром, не сожгло – сберег щит, брошенный Элланом.

Лорд отбил заклинание, обратив его против хозяина. Ланг сгорел заживо.

Эллан убивал, хладнокровно, расчетливо.

Клинок посоха окрасился кровью, наконечник звенел от магии. На-ре потеряло счет выпитым душам.

Никогда не видела, как лишает жизни вторая сущность навсеев. Это оказалось поистине жутко. Ланг цепенел, замирал на мгновение и падал как подкошенный. Изо рта вытекала струйка тумана – душа. На-ре поглощало ее, раздуваясь, словно гигантский змей, и все, возврата нет.

Вот что мог сотворить со мной Геральт! Воистину, глупая наиви! Тогда, еще живя в замке магистра Онекса, я по доброте душевной попыталась спасти раненого навсея, которого притащила Алексия забавы ради. Шестнадцатилетняя дурочка едва не распрощалась с жизнью, уж не знаю, что удержало тогда Геральта. На-ре завладело сознанием, закрываться-то я не умела, но не разрушило его.

Отвернулась, чтобы не видеть, как Эллан добивает лангов.

Меня тошнило. Сладковатый запах смерти свербел в носу.

Обхватив колени руками, тихонечко заскулила.

Ненавижу смерть! Великая Мать подарила всем жизнь, а мы ее обрываем. Зачем, на каком основании? Ради власти, земли, забавы. Неужели Мира воды не хватило бы всем? Так, наверное, рассуждали светлые и погибли, погубленные собственной добротой. Я последняя наиви во всех мирах, только сумею ли выбраться из ловушки, в которую угодила по собственной дурости.

В который раз отругала себя за дочерние чувства. Что, увидела мать, поговорила? Скольких ты погубила, Дария? Попросила бы Соланжа, он бы нашел душу. Ничего, пережила бы час наедине с некромантом, не съел бы он тебя. Пора взрослеть, а не краснеть при виде мужчин. Посмотри на навсеек, им льстит внимание противоположного пола, они умеют осаживать кавалеров, подчинять своей воле. Ты только опускаешь глаза и краснеешь. Как думаешь, способна ли такая девица стать кем-то, кроме жертвы? Зато теперь ты рискуешь стать бестелесной сущностью и, что еще хуже, погубить любимого мужчину.

Осторожное прикосновение заставило вскрикнуть и заслонить лицо руками. Почудилось, будто в овраг пробрались ланги.

– Это я, Дария, – устало произнес Эллан и присел рядом, грязный, перепачканный в крови. – Испугалась?

Кивнула и, разрыдавшись, уткнулась ему носом в грудь. Лорд обнял, тесно прижал, успокаивая.

– Проза жизни, Дария, – те же руки, которые только что рубили головы, нежно гладили. – Я навсей, и я убиваю.

Кивнула и мысленно дала себе пощечину.

Хватит, развела сырость! Давно пора стать сильной, навсейки не плачут. Не вечно же Эллану со мной возиться! Еще разлюбит, а я не хочу его потерять. Он как спасительный островок посреди моря.

«А как же Соланж? – вновь вмешалось упрямое подсознание. – Ты можешь пойти к нему».

Могу, но некромант пугал. Тело – не душа, влечение – не ощущение защищенности.

Запах вербены манил. Окружающий мир переставал существовать, стоило Соланжу оказаться рядом, только… Было в нем нечто звериное, опасное. А еще мучил страх превратиться в существо без воли и голоса. Соланж сильный, не потерпит чужого мнения. Моя – значит, исполняй все прихоти. По сути – наложница с кольцом на пальце. Да и кольца никто пока не предлагал, только лечь в постель.

Впрочем, некромант мне нравился, когда не пытался соблазнить, не изображал всесильного мага. Например, стоял и смотрел на Дебриш, столицу Веоса, с крыши своего дома. Хотелось подойти, потрогать волосы и постоять рядом.

Возможно, если бы Соланж стал чуточку мягче, страх бы пропал, но тогда некромант стал бы другим, не притягивал женщин. Беловолосый император, неразгаданный, непредсказуемый. И я его пара. Неужели правда, не существует другой женщины, которая могла бы получить Соланжа Альдейна, обрести его тело и душу? Некромант утверждал, мы созданы друг для друга. У рода Альдейнов есть одна занятная особенность – они способны иметь детей только от одной женщины. Кто она, удастся ли ее встретить – лотерея. И неизвестно, полюбит ли Единственная в ответ, согласится ли родить ребенка. Тоже всего одного, чтобы не нарушить баланс мироздания. Альдейнам дана великая сила, и за нее приходится платить. Откуда они пришли, где их дом, неизвестно, вот и о Соланже ничего толком не знала. Он объявился в Веосе в начале правления нынешнего короля Оллоса, помог его и занял почетный пост личного некроманта. К нему прилагался титул герцога, но Соланж отмахивался от него, будто от назойливой мухи. То ли считал ниже своего достоинства, то ли презирал любые знаки отличия.

Поцелуй Эллана отрезвил. Как можно думать о другом мужчине, когда рядом мой лорд?

– Вижу, эмоции изменились. Успокоилась?

Наконец-то мы на «ты»! Я призналась Эллану в любви, он ответил взаимностью.

– О чем ты думаешь, когда так мило улыбаешься?

Лорд присел рядом на корточки. Спина на мгновение ссутулилась, но Эллан тут же выпрямился. Однако минутная слабость много значила. Эллан не боялся показать собственную уязвимость, доверял.

– О тебе.

И как будто рядом нет трупов, а мы на пикнике.

Странно, но я больше не думала о смерти, не замечала ее. Был только Эллан. Хотелось прикасаться к нему, смотреть на него, говорить с ним – так переволновалась. Могла бы, схватила за руку и больше не отпускала.

– Обо мне – и хорошее? – поднял брови лорд и встал.

– Разве о тебе можно думать плохое?

Эллан рассмеялся и, перепачкав в крови, расцеловал. Потом потащил к реке, ставшей кладбищем для десятков лангов. Упиралась, не желая проходить рядом с мертвецами, но в итоге сдалась. После вчерашней бурной ночи хотелось искупаться. Заодно нормально оденусь, не в таком же виде предстать перед гарнизоном темной крепости! Знать бы еще, где она.