— Ты чего, малая?

Потянулась и чмокнула его в щеку.

— Ты что сдурела? — рявкнул и тут же выпустил меня из рук. А я расхохоталась.

— Паууууук. Ты — Паук. А я должна была поцеловать жука! Ты вполне подходишь!

Он гнался за мной, я бежала так быстро, как могла, а когда догнал вдруг очень серьезно сказал.

— Когда-нибудь ты будешь целовать меня, Вереск. По-настоящему.

Какие темные у него глаза, какую сладкую муку они обещают и как же я хочу узнать, что значит быть любимой этими глазами.

— Скорее небо упадет на землю!

— Значит, оно упадет!

Я проснулась с этим цветущим чувством в груди, с этим ощущением полета, жизни и …любви. Чистой, нежной и дикой. Из глины начал рождаться ОН…Мастер помогал мне ваять лицо, помогал лепить тело, подсказывая и направляя, изучая со мной анатомию человека…Но зачем мне анатомия, если перед глазами стоит тот самый образ с развевающимися волосами, которые нельзя трогать.

Марко, в очередной редкий визит в мастерскую, вдруг задержал взгляд на скульптуре и задумчиво спросил:

— Кто это?

— Не знаю. Просто скульптура.

Быстро ответила и завесила работу покрывалом.

— Она на кого-то похожа…, — задумчиво сказал он и хотел сдернуть покрывало, но я не дала, завезла скульптуру в подсобку и прикрыла дверь.

— Да? Не знаю. Просто леплю из головы, а Джузеппе мне помогает.

— Молодец Джузеппе. Когда закончит давать тебе уроки, я поищу для него работу.

— Он может остаться у нас. Например, работать садовником или дворником, а? Он хороший и очень добрый. Мы ведь можем забрать его к себе?

— Я подумаю об этом.

Потом Джузеппе исчез…Просто испарился. Я искала его, Марко искал и его люди, но мастер пропал. Люди моего мужа предполагали, что он утонул в реке, когда рыбачил. Именно так и было. Его тело нашли по весне. Обглоданное рыбами с веревкой на шее. Полиция сказала, что Джузеппе покончил с собой. А все статуи, которые он лепил были реинкарнациями его умершего от пневмонии сына. Джузеппе так и не смирился с утратой. А я ужасно горько оплакивала мастера. Мне было до безумия его жаль, я тосковала по его добрым глазам, косматым седым волосам и надтреснутому голосу, который слышался мне в пустой мастерской, мне казалось, что я брошена одна и больше не смогу тронуть глину, не смогу ваять без него…ТУ скульптуру.

Марко предложил очистить мастерскую от художеств Мастера, вывезти глину и сделать там оранжерею…Но именно в тот день я вернулась к лепке сама. У меня получилось…Моя первая ваза появилась в прихожей особняка, наполненная полевыми цветами…

***

Я пришла сюда после того, как Сальваторе уехал и после первого за все годы брака скандала с Марко. Но что этот скандал в сравнении с феерическим появлением Паука в нашем доме и в моей жизни. Появлением, которое сулило мне возврат во все муки ада…Но разве жизнь без него была раем? Разве это была жизнь? Разве именно сейчас я не сделала свой первый вздох из-под толстого слоя земли, под которым похоронила себя, как женщину.

— Я сделал тебе предложение при всех. Мы вернемся к гостям, и ты его примешь.

Впервые Марко говорил с нажимом и безапелляционным тоном, который поднял во мне волну протеста.

— Никто не заставлял тебя делать это предложение прилюдно, не зная, какой ответ ты получишь.

Не в силах прийти в себя, думая только о проклятом Пауке, о его черных глазах и наглой ухмылке.

— А какой ответ я должен получить спустя пятнадцать лет ожидания?!

Его глаза засверкали яростью, но какой же это тусклый свет по сравнению с тем, с другим.

— Тот, на который ты рассчитывал, когда делал мне предложение впервые.

— Падре ждет! Идем в зал! Мы должны закончить церемонию!

Прихватил меня под локоть, но я выдернула руку.

— Венчания не будет!

— Это из-за него, да? Из-за его возвращения? Из-за того, что он сказал? Ты все еще помнишь его? Думаешь о нем, да?

Попыталась высвободить руку, но пальцы Марко сдавили мой локоть сильнее.

— Я бы ответила «нет» в любом случае! Сальва здесь не при чем!

— Ложь! Ты сомневалась, я видел это по твоим глазам. Я чувствовал, как в наших отношениях начались перемены, как ты потеплела ко мне, я…

— Не потеплела, Марко! Ты живешь иллюзией. Какой-то чудовищной иллюзией, которая никогда не обретет физические формы.

Схватил уже за обе руки…О, Боже, как он не понимает, что этого брака не существует, что он просто мираж в пустыне и пересыхаю я совсем не по Марко…

— Скажи, я мало для тебя сделал? Скажи, я не заслужил за все эти проклятые годы ожидания хотя бы поцелуя, хотя бы одной гребаной ласки?

Наклонился, пытаясь поймать мои губы, но я силой его оттолкнула от себя, увернувшись от тонких губ, от его лица, которое вдруг начало казаться мне неприятным. Мы можем искренне любить друга, но эта любовь мгновенно превращается в отвращение, когда друг пытается стать любовником, совершая при этом самый кощунственный инцест с нашим мозгом. Внутри меня все взорвалось в едком и невыносимом раздражении.

— Отпусти меня! Мне больно! Слышишь? Немедленно меня отпусти! Иначе я заберу Чезаре и уже завтра ноги нашей не будет в этом доме!

— Ты никуда отсюда не уедешь! Ты не посмеешь меня опозорить! Ты — моя жена! И останешься ею до самой смерти, ясно?

На какие-то доли секунд в глазах моего мужа промелькнул какой-то нехороший блеск, нездоровый, как будто у него началась лихорадка и он вот-вот начнет бредить.

— Ты мне угрожаешь?

Блеск тут же исчез, уступив место злости.

— Нет. Я ставлю тебя в известность, что ты никуда от меня уйдешь! Выбор сделан давно и уже поздно принимать другие решения. Особенно сейчас!

Особенно сейчас? Что он имеет ввиду? Возвращение Сальваторе?

— Не то что? М? Капо? Что ты сделаешь мне? Прикажешь убить?

Резко разжал пальцы, но не переставал смотреть мне в лицо, в глаза этим липким жалостливо-злобным взглядом.

— Я скажу гостям, что тебе стало плохо из-за жары.

Не возразил, не стал разуверять, что прикажет убить. Развернулся, чтобы уйти, потом вдруг резко обернулся ко мне и силой привлек к себе.

— Я люблю тебя, Юля. И я никогда тебя не отпущу. Любой ценой, но ты останешься со мной рядом. Любой, понимаешь?

— Но я не люблю тебя, Марко. И ты знал об этом, когда принимал свои решения.

— Ты пообещала. Ты дала клятву оставаться со мной и быть мне верной. Взамен я заботился о твоем сыне! Никогда не забывай об этом!

— А ты обещал никогда меня в этом не упрекать!