— Нет, — поспешно воскликнула Шона, — прошу вас, вам вовсе не нужно уходить!

Он кивнул:

— Что ж, хорошо, я останусь.

— Сколько времени вы намереваетесь провести на острове, капитан?

Выйдя из тени, он посмотрел на нее через дымовую вуаль, поднимающуюся от его трубки.

— Самое большее неделю. — Сделав широкий жест рукой, он указал на скрывающиеся за деревьями пологие холмы. — А потом должен буду все это покинуть и вернуться в Лондон.

Склонив голову набок, Шона посмотрела ему в глаза.

— В вашем голосе мне слышится сожаление. Но ведь вы приедете сюда снова, не так ли?

— Когда-нибудь в будущем. Не желаете поговорить? — предложил он, опираясь плечом о стену дома и не сводя глаз с Шоны.

Она облокотилась о балюстраду.

— О чем же, капитан?

Он ответил не сразу:

— О чем-нибудь. — Он пожал широкими плечами. — О том, о чем вам приятно разговаривать. Не расскажете ли вы мне для начала об этом очаровательном острове, который называете своим домом? Мне известно, что изначально на него заявили свои права испанцы, и именно они дали ему название Санта-Мария.

— Так и было. Они основали небольшое поселение и зарабатывали себе на жизнь тем, что охотились на дикий скот и свиней, а потом продавали вяленое мясо проходящим мимо судам. В конце концов они покинули этот остров и перебрались на другие, более крупные. Тогда Санта-Мария стала пиратским логовом и оставалась им до тех пор, пока его не захватила Британия. Мой отец впоследствии выкупил его у государства.

— Он был англичанином?

Шона отрицательно покачала головой:

— Он родом из Шотландии. Когда мой отец был маленьким мальчиком, его отца, который занимался клеймением скота, повесили за какие-то преступления на большом дереве во дворе замка Инверари. Осиротевший отец перебрался на юг в поисках лучшей жизни для себя и своих будущих потомков. Обладая живым умом и смекалкой, он вскоре понял, как сколотить состояние. Он брал взаймы на предприятия, в которых другие терпели поражение, и преуспевал. Скоро его заимодавцы — купцы и аристократы — стали сами приходить к нему.

— Он многого добился благодаря своим амбициям.

— Да, верно, но также он был человеком принципа и вообще парнем не промах. Он с юных лет мечтал разбогатеть. — Шона вспомнила рассказы отца о том, как он обзаводился городскими особняками, сельскими поместьями и огромными участками земли, как в Британии, так и в колониях. — Его успех принес ему уважение, но, как ни велико было его желание войти в высшие круги общества, его отвергали. Ему было тридцать пять лет, когда он женился на моей маме, дочери деревенского джентльмена, и заполучил Санта-Марию.

— И они решили поселиться на острове.

— Они влюбились в него при первом же посещении. К тому же климат оказался очень хорошим, и они отважились на переезд. Вскоре отец сформировал на острове маленькое культурное общество, состоящее из торговцев, выстроил себе особняк со всеми возможными удобствами, который превосходил дома его лондонских друзей. К сожалению, мама прожила в нем недолго. Вскоре после моего рождения она скончалась от тропической лихорадки.

— Должно быть, вам пришлось нелегко, лишившись матери в столь юном возрасте.

— Верно, но я была слишком мала и совсем ее не помню.

— А с отцом у вас были близкие отношения?

— Да, — негромко ответила Шона. — Я его обожала. Когда я уехала в Англию, он навестил меня там. А потом вернулся на остров и заболел. В живых я его уже не застала.

— Мне очень жаль. Должно быть, ваша общественная жизнь на острове весьма ограничена, ведь она протекает вдали от мира.

— Нет, вовсе нет. Я люблю остров и местную жизнь, однако временами чувствую себя здесь как птица в клетке, которой не суждено свободно воспарить в небесах, — с сожалением призналась она. — Мне нравилось жить в Англии. У меня появилось много подруг, девушек, с которыми я вместе училась в школе. Однажды я вернусь в Лондон, и это случится скоро, надеюсь. Все же вы правы, гостей на Санта-Марии мало, да и приезжают они редко.

— В таком случае это настоящее преступление — жить здесь без связей с внешним миром. — Захария пронзил ее пристальным взглядом, который она, стоя совсем рядом, отчетливо ощутила на себе. — Вам было бы лучше в Вирджинии или Лондоне, где вам поклонялись бы состоятельные молодые плантаторы и аристократы и где вы могли бы танцевать до самого утра.

Шона сумрачно смотрела на него, польщенная и воодушевленная тем, что он дал себе труд поразмыслить о ее судьбе и озвучить свои соображения. Правда, ей совершенно не хотелось уезжать с Санта-Марии. Мысль о том, что она так понравилась капитану, придала ей мужества. «В таком случае, — решила она, — он не откажется помочь. Этот мужчина, несомненно, истинный джентльмен, какие бы ни ходили слухи о его связях с пиратами».

Она решила спросить его немедленно. Ее инстинкты безошибочно подсказали, что ему можно доверять.

— Что бы вы сказали, — протянула она, — если бы я попросила вас оказать мне одну услугу?

— Услугу? — Захария настороженно прищурился. — Какую именно?

Она продолжала уверенно смотреть ему прямо в глаза, хотя сердце, казалось, подступило к самому горлу. Распрямив плечи, она спросила:

— Скажите, капитан Фитцджеральд, вы женаты?

— Нет. А почему вы спрашиваете?

— Не согласитесь ли вы взять меня в Англию?

Зак тяжело вздохнул, понимая, что не может этого сделать. Шона Маккензи настоящая леди, к тому же невинная девушка, укрыть ее на своем корабле означало коренным образом изменить его налаженную жизнь. А поступить должным образом, как потребовала бы матушка, ему не хватало мужества, невзирая на всю ее красоту.

— «Жемчужина океана» — торговое судно, мисс Маккензи. Мне очень жаль, но на нем нет удобств для перевозки пассажиров.

— Я прошусь к вам на судно не пассажиром, капитан Фитцджеральд. Возможно… возможно, вы захотите на мне жениться?

— Великий боже! — воскликнул Зак, глядя в ее светящиеся надеждой изумрудные глаза.

Несколько приободренная тем, что не получила немедленного отказа, Шона продолжила:

— Прежде чем вы дадите ответ, думаю, следует упомянуть о том, что отец оставил мне значительное наследство и…

— Прошу вас, не продолжайте, — перебил Зак, вскидывая руку. — Я все понял. Простите меня за то, что не знаю, как правильно ответить. Возможно, следует сказать, как сильно я польщен, но, видите ли, мне впервые в жизни делают предложение. По этой причине вы попросили меня остаться, мисс Маккензи? — решительно спросил он. — Чтобы сначала задобрить, а потом ошарашить?

Опустив голову, Шона кивнула:

— Да.

Зак вполголоса выругался. Как она посмела сделать о нем выводы, да еще и воспользоваться его желанием к ней, которое он не потрудился скрыть? Вынув из кармана кожаный кисет, он сунул в него трубку, снова спрятал его в карман, большим пальцем принялся утрамбовывать табак. В его крупных руках была заключена недюжинная сила, способная разрушить что угодно, однако они оказались на удивление деликатными, так что глиняной трубке, которую он держал, ничто не грозило.