– А я просила эклер.

– Эклеры у нас тоже есть. Где устроим пир?

Джилл испытующе посмотрела на него и капитулировала:

– Мы с мамой хотели устроить пикник. Я уже расстелила на полу одеяло.

– Прекрасная идея. Я вижу, ты времени даром не теряла. – Танек принялся сгружать с подноса на одеяло бумажные тарелки. – Вы забыли салфетки, – с упреком сказал он Нелл. – Но ничего, что-нибудь придумаем.

Он заглянул в ванную, принес оттуда бумажные салфетки и два полотенца.

– Позвольте, мадам?

С этими словами он завязал одно из полотенец у Джилл на шее.

Девочка захихикала.

Досадно было видеть, как легко принимает она знаки внимания от совершенно незнакомого человека. Этот Танек, кажется, вознамерился похитить у Нелл драгоценные минуты общения с дочкой.

– Спасибо, что помогли мне, мистер Танек, – сухо сказала она вслух. – Полагаю, вам пора вернуться на банкет.

– Правда?

Танек взглянул на нее, улыбка сползла с его лица.

– Да, должно быть, вы правы. – Он поклонился девочке. – Однако я подожду, пока вы вернете мне поднос, мадам.

– Не стоит, – поспешно сказала Нелл. – Горничная уберет его утром.

– Но я настаиваю. Я подожду в гостиной. Позовите меня, когда закончите.

Он вышел из спальни.

– Это кто? – прошептала Джилл, проводив его взглядом.

– Никто. Просто один из гостей.

Нелл удивилась, что Танек так легко уступил. Впрочем, не совсем – возвращаться вниз он явно не собирался. Зачем-то ему понадобилось отсидеться у них в номере. От кого-то прячется? Должно быть, от женщины. За такими типами бабы вечно табуном бегают. Но это не ее дело. Лишь бы только не путался под ногами и не мешал общаться с дочкой.

– Он мне понравился, – объявила Джилл.

Еще бы! Обращался с ребенком как с императрицей.

Но тут Джилл увидела хрустальный бокал с шампанским и тут же забыла о новом знакомом.

– Это вино, да?!

– Шампанское. – Нелл села на пол по-турецки. – Как было велено.

Лицо девочки просияло улыбкой:

– Ты все-таки принесла его!

– У нас же пикник. – Нелл протянула дочке бокал. – Один глоток, не больше.

Джилл постаралась набрать в рот как можно больше шампанского и сморщилась:

– Какое кислое! Но зато с пузырьками. И горло согревает. – Она вновь потянулась губами к бокалу. – А Жан-Марк говорит, что…

Нелл отобрала у нее бокал.

– Все, хватит.

– Ладно. – Джилл схватила эклер. – Какой же это пикник, если музыки нет?

– Правильно.

Нелл на четвереньках подобралась к столику, взяла музыкальную шкатулку и завела пружину. На крышке закружились две маленькие панды и заиграла мелодия.

– Гораздо лучше, чем оркестр, – сказала Нелл.

Джилл подобралась к матери поближе, уткнулась головой ей в бок. Она сосредоточенно поглощала эклер, и крошки сыпались на гипюровое платье. Надо бы отодвинуться – иначе весь подол будет в шоколаде.

Ладно, наплевать. Нелл обняла дочку покрепче. Что может быть дороже таких вот моментов счастья?

Может быть, их осталось не так уж много.

Ну нет, без боя она не сдастся. Ричард не прав, нужно убедить его, что Джилл нельзя разлучать с матерью.

А если не удастся?

Стоять до последнего! Паника и отчаяние стиснули сердце. Всякий раз, когда Нелл была не согласна с мужем, он вел себя так, словно она поступает жестоко и неразумно. Ричард всегда и во всем уверен, а Нелл вечно терзается сомнениями…

Но она твердо знала: отдавать дочь чужой женщине плохо и неправильно.

– Ты меня слишком стиснула, – пожаловалась Джилл.

Мать убрала руку с ее плеча:

– Извини.

– Ладно, ничего, – пробурчала девочка с набитым ртом и великодушно добавила: – Было совсем не больно.

Как же быть? Где взять силы? Нужно дать Ричарду отпор.

* * *

Впустую потраченное время, раздраженно думал Николас, глядя в окно, на белую полосу прибоя, разбивавшегося о скалы. Кому понадобится убивать Нелл Калдер? Чем может она мешать Филиппу Гардо? Ей-богу, она не более опасна, чем большеглазая девчушка, которая сейчас в соседней комнате объедалась пирожными.

Если тут и готовится акция, то мишенью наверняка является Кавинскнй. Как президент одной из бывших советских республик, недавно получивших независимость, он может стать для Гардо либо дойной коровой, либо опасной помехой. Миссис Калдер же никому опасна быть не может. Задавая ей вопросы, Танек заранее знал все ответы, но ему нужно было последить за ее реакцией. Весь вечер он наблюдал за этой женщиной, и у него сложилось о ней вполне ясное представление: милая, скромная, очень мало похожая на всех этих акул, собравшихся в банкетном зале. Да и к коррупции она вряд ли причастна. Где уж такой тягаться на равных с Филиппом Гардо?

Конечно, может, она совсем не такая, какой кажется. Это возможно, хоть и маловероятно. Какую неожиданную настойчивость она проявила, когда выставила незваного гостя из комнаты!

Всякий человек, даже самый кроткий, способен дать отпор, если покушаются на нечто, имеющее для него первостепенную важность. А для Нелл Калдер, судя по всему, очень важно ни с кем не делить общество ее маленькой дочки.

Имена в списке Гардо явно значат что-то другое. Нужно спуститься вниз и держаться поближе к Кавинскому.

Мы взлетели, мы взлетели

Прямо в небо ясное,

Мы упали, мы упали

Прямо в розы красные.

Нелл пела колыбельную. Танек испытывал к колыбельным особую слабость – в них ощущалось умиротворение домашнего очага, то самое, чего он в жизни был лишен. С незапамятных времен матери пели своим детям эти песенки. Пройдет тысяча лет, а эта традиция сохранится.

Нелл тихонько засмеялась, сказала что-то вполголоса.

Несколько минут спустя она вышла в гостиную, бесшумно прикрыв за собой дверь. У нее было счастливое, безмятежное выражение лица.

– Никогда раньше не слышал эту колыбельную, – сказал Танек.

Нелл вздрогнула – очевидно, ока забыла, что в гостиной сидит посторонний.

– Это очень старая песенка. Мне ее пела еще бабушка.

– Ваша дочь уснула?

– Нет, но скоро уснет. Я ей завела музыкальную шкатулку. Под нее Джилл обычно и засыпает.