- Дерьмо куриное, разведённое. Да ладно, постираешься потом: делов-то: Ты лучше скажи, у тебя башлей никаких не осталось от вчерашнего? - Завражинов нагнулся и с надеждой заглянул в глаза друга. - Нет?

Егоров ощупал влажные карманы. Вывернул один из них и на траву выпали смятые комочки десятирублёвок.

Завражиновские пальцы хищно склевали добычу.

- Не густо, - хмуро обронил друг детства, разглаживая в ладонях замызганные купюры. - На пару пива, только если. Хотя можно и на «Завалинку» наскрести: Ты как?

Егоров попробовал подвигать шеей, обозначая отказ. Вышло плохо, но Завражинов понял, и даже слегка обрадовался:

- Слышь, Жек, ну, тогда ты, это: Я тогда пойду, схожу что ли: А ты это: Не в обиду: Твои ждут ведь: Ты, как помиришься со своей, заходи: Расскажешь, как и что...

Егоров вновь потрогал карманы.

- Ты если мобилу ищешь, так она в сарае, точнее, по всему сараю: И как телефон свой расхерачил, не помнишь, что ли? Бля, тебе пить вредно, - суровым докторским голосом заключил Завражинов.

- Зачем же я?.. - Егоров подтянул к себе колени и обхватил их руками. Джинсовая ткань нестерпимо воняла. - Ну зачем?

Егоров с ненавистью взглянул на друга детства.

Тот пожал плечами:

- Ну, с Наташкой повздорил, вот и: А чего она названивала весь вечер-то? Общаться мешала:

- Да пошёл ты:

Подняться на ноги Егорову удалось лишь с третьей попытки, но распрямиться он не смог - в виски будто ткнули работающей дрелью, к горлу подступила тошнота, и его вывернуло прямо на чёрные и блестящие сапоги Завражинова.

- Нет, ну ты вообще уже, что ли!.. - вытаращил глаза хозяин сапог. - Стой здесь, никуда не уходи. Вещи твои принесу.

Завражинов, брезгливо морщась и балансируя руками, стряхнул с ног сапоги. Один из них отлетел далеко в сторону и гулко ударился о борт корыта. Мягко ступая босыми ногами по траве, Завражинов направился в сторону гаража.

Плотно сжав губы, Егоров заставил себя распрямиться.

Охнул и застонал от боли.

В виски уже тыкалась не дрель, а долбили ломом.

Дри-ка-ка! дри-ка-ка! дри-ка-ка-ка! - противно орала над самой головой Егорова неизвестная птица, ловко скача по ветвям яблони.

Лучше бы я умер, - пришла неизбежная, банальная, но единственно верная мысль.

Постанывая при каждом шаге, Егоров, не разбирая дороги, побрёл прямо по клубничным посадкам к калитке.

- На, держи! - Завражинов, успевший переобуться в пластиковые шлёпанцы, нагнал его у забора.

Всучив другу пакет и сумку, хозяин дачи похлопал его по плечу и, шаркая по линолеуму дорожки, поспешил удалиться.

Поднимаясь вверх по улице, обходя угловой участок и плетясь вниз уже по своей улице, с каждым нетвёрдым шагом приближая неизбежное, Егоров думал лишь о том, не испортились ли продукты, а если испортились, то насколько.

Особенно жаль было колбасу и цыплёнка:

:Калитка оказалась запертой на ключ изнутри, и Егорову пришлось звать жену. Перелезть через забор он был не в состоянии.

Минут пять никто не отзывался, и Егоров подумал было зайти к соседям - внутренний забор между участками был больше условный, невысокая изгородь скорее, как вдруг занавеска окна дёрнулась, скрипнула входная дверь и на крыльце появилась Наташа, в синем байковом халате и с чашкой в руках.

- Нат, привет! - Егоров неловко, по-брежневски, помахал рукой. - Откроешь?

Жена, поставив чашку на перила, молча спустилась с крыльца. Придерживая длинные полы халата, прошла по чуть заросшей тропинке к калитке. Не глядя на Егорова, дважды провернула ключ и развернувшись, пошла в дом.

- Я тут продукты: и куличики: Формочки то есть: Привёз: вот..

Язык плохо ворочался в пересохшем рту.

Жена не обернулась.

Постояв немного, Егоров отёр со лба едкий похмельный пот, поднял сумку с пакетом и потянул на себя калитку:

Попав на участок, почти подбежал к крану у кухни, отвернул его до отказа, нагнулся и сунул голову под ледяную струю.

Фыркая, подставлял то затылок, то лицо, ловя губами упругий, чуть отдающий железным привкусом водяной жгутик:

Немного ожив, растёр руками лицо. Вытащил из пакета жёлтую капроновую сеточку и положил её у борта песочницы.

Оглядел себя и скривился.

Наскоро переодевшись на веранде в линялый спортивный костюм, Егоров постучал в комнату:

- Наташ, я тут Антошке подарок привёз.

Постучал ещё и, смущённо кашлянув, приоткрыл дверь.

Жена только что закончила обувать сына. Круглая головка в панамке повернулась на скрип, и Антошка залопотал, улыбаясь и болтая ногами. Перевернулся на живот, сполз с дивана на пол и переваливаясь с боку на бок, немного кренясь вправо, подбежал к Егорову.

Егоров подхватил сына на руки. Ткнулся носом в пухлую щёчку.

- Наташ, мы пойдём в песочницу, ага? Завтракали уже?

Тон получался фальшивый, деланно-бодрый до противного.

Временное облегчение от водной процедуры заканчивалось. Начало снова мутить. Голова, тяжелея с каждой секундой, валилась с шеи.

Наташа села на диван спиной к двери. Молча отпила из чашки.

Лучше не связываться, решил Егоров и осторожно прикрыл дверь.

Собрав остатки воли в кулак, вынес сына из дома и осторожно поставил на дорожку. Антошка с интересом огляделся.

– Ты стой здесь, а я сейчас:

Егоров отошёл на несколько шагов к песочнице. В ушах звенело. Присел на корточки (в голове будто лопнула лампочка), надорвал сетку и заставил себя улыбнуться:

– Ну-ка, беги сюда! Что тут тебе папа привёз?

Смешно переставляя широко расставленные ножки и размахивая руками, Антошка подбежал к протянутой сетке. Вытаращил изумлённо голубые глаза и со второй попытки, радостно гукая, выхватил из сетки красную черепашку.

«Так вот кто там был ещё!» - Егоров вспомнил, как крутил в руках сетку, пытаясь разобрать, что именно находится внутри. «Черепашка!»

На глаза навернулись похмельные слёзы.

Черепашка.

Слово-то какое...

Представил себя ночующим на завражиновском участке, укрытым чудовищным и вонючим корытом.

«Бубнил ещё, что как черепаха теперь»

Ничего, ничего, это пройдёт, ещё смеяться потом буду, утешил себя Егоров.

– Ну, Антош, давай куличик сделаем из формочки! - Егоров протянул руку к черепашке, но Антоша завизжал и спрятал её за спину.