Как-то Каролайн спросила невестку, неужели той не претит жить, ставя чьи-то интересы и нужды выше собственных?

«Я еще никогда в жизни не была так счастлива, - просто ответила Клэр. — Когда ты полюбишь, то поймешь, что я имею в виду».

«Ну уж нет, со мной такого никогда не случится! — уверенно возразила ей тогда Керри. - Я не собираюсь жертвовать своей свободой ради кого бы то ни было, и материнские инстинкты во мне дремлют вечным сном».

«Время покажет», — лишь усмехнулась Клэр так загадочно и снисходительно, как умудренные опытом старцы обычно посмеиваются над юнцами.

С тех пор взгляды на замужество и материнство у Каролайн нисколько не изменились. Только теперь, когда ей вот уже месяц как приходилось исполнять роль Клэр, она начала с уважением относиться к нелегким ежедневным, ежечасным заботам матери. А перед такими первоклассными хранительницами очага, какой была ее невестка, она в восхищении снимала шляпу.

— Я думала, он не слушал наш разговор. Квентин посмотрел на склоненную голову

девушки, и его суровое выражение лица несколько смягчилось.

— Дети имеют привычку слышать значительно больше, чем думают взрослые.

После короткой паузы он уточнил:

— И отец, и мать?

Плечи Керри поникли, когда она вяло кивнула.

— Да. Автомобильная авария месяц назад.

— Всего месяц назад? Боже, какая трагедия! — Клафф кивнул на дверь, из-за которой раздавались громкие возгласы диснеевских героев и веселый смех детей. - Почему же вы сразу не сказали?

Каролайн покачала головой.

— Не знаю.

Квентин помолчал, затем спросил:

— И кем вам приходятся мальчики?

— Мэтт, их отец, был моим братом.

На его лице промелькнуло удивление, затем его осветлила догадка.

— Так вы являетесь их официальным опекуном?

Голубые глаза из-под пушистых, «недопустимо соблазнительных» ресниц теперь как бы заново изучали ее лицо, замечая упущенные ранее детали: нервный румянец на выступающих скулах, затаившуюся в уголках губ усталость и тени вокруг глаз.

— Это невозможно.

— Почему же? Потому что так решили вы?

Лицо Клаффа помрачнело от промелькнувшего сарказма в ее замечаний.

Слишком грубо! — отругала себя Керри. Где-то в глубине души она понимала, что просто хочет выплеснуть всю накопившуюся в ней агрессию и отчаяние на первого встречного. Ну и что с того? Этот первый встречный оказался довольно-таки крепким и сильным, чтобы выдержать внезапный поток ее раздражения.

- Потому что, — сквозь зубы начал он, — я считаю, что оставлять детей на попечение человека, который достигнет совершеннолетия немногим раньше них самих, недопустимо. Это неминуемо приведет к новым бедам. Зачем вы меня пытались обмануть?

Керри широко раскрыла глаза от удивления. Нет, этот господин просто невыносим.

- Что вы хотите этим сказать? Я лично никого не обманывала. И слова, кстати, не успела произнести, прежде чем вы сделали свои выводы.

- Любой на моем месте пришел бы к таким же соображениям. Дети, над которыми вам доверено опекунство, вас совершенно не слушаются. Ваше поведение и манеры совершенно не женственны. - Его скептический взгляд скользнул по ее хрупкой фигурке. - Все в вас предполагает юность и незрелость. Если вы меня и не обманули насчет возраста, то вам необходимо поработать над тем, чтобы выглядеть взросло и внушать доверие.

Выслушав эту жестокую оценку, она окончательно растерялась. Слезы унижения обожгли ей глаза, и черты собеседника стали расплываться. Керри приложила кулак ко рту и прикусила его зубами.

Квентин увидел заблестевшие от слез глаза прежде, чем девушка успела отвернуться. Напрягшиеся мышцы ее шеи свидетельствовали о том, какими невероятными усилиями она пытается удержать контроль над эмоциями.

В деловых переговорах Квентин всегда придерживался золотого правила: не позволять оппоненту провоцировать себя на необдуманные высказывания. Этот же самый принцип он перенес и в повседневную жизнь. И теперь, когда гнев прошел, Квентин сам ужаснулся тому, что отступился от этого непременного условия. Поэтому неожиданный срыв девушки вызвал в нем досаду.

Но Каролайн смогла взять себя в руки и сухо произнесла:

— Что ж, если мы решили анализировать поведение друг друга, то мужчине, который похотливым взглядом буквально раздевает, как он полагает, девочку-подростка, тоже стоит поработать над своим психическим состоянием.

Сначала Квентин не нашелся, что ответить, а темные пятна, проступившие на скулах, лишь доказывали, что ее слова попали в самое яблочко. У него заходили желваки, когда он взглянул на нее с высоты своего роста, словно на какое-то насекомое.

— Мужчины всегда так или иначе смотрят на женщин. Такова уж наша природа, — пожал он плечами.

Каролайн понимала, что, несмотря на это бесстрастное заявление, она своим высказыванием все же задела его.

— Но стоять и терпеть все это — не в моем стиле.

— Неужели, а разве вы ждали от меня другой реакции? — с удивлением произнес он.

О да, типично по-мужски, все свалить на женщину!

— Что вы, я просто таю, когда меня оглядывают с ног до головы распутные мужики, да так, что у них аж слюна течет от вожделения. Это именно то, что мне нужно, чтобы поднять настроение.

Квентин замер, глядя на нее, как будто не мог поверить собственным ушам. Так его еще никто не смел оскорблять!

- Знаете, в чем ваша проблема? Вы слишком трусливы, чтобы признать, что не правы.

Нетрудно понять, почему ей захотелось щелкнуть этого спесивца по носу. Хотя его лицо все же красиво при любом выражении, даже в гневе! Каролайн слегка поежилась от мысли, что все же находит, чем восхищаться в нем.

Ноздри Клаффа раздувались, и Керри доставляло удовольствие наблюдать за его внутренней борьбой по восстановлению спокойствия.

— Вы отдаете себе отчет, что играете с огнем, бросая мужчине в лицо, что он — трус?

— О, только избавьте меня от созерцания того, как вы бьете себя в грудь, пытаясь убедить весь мир в своей скрытой мощи... Если сами не замечаете всей нелепости подобной ситуации со стороны, то хотя бы придержите свое нелестное мнение о других. Ведь умаляя достоинство другого человека, сами выше не станете.

Казалось, Клафф не понимает, к чему она клонит.

- Вы запросто входите в мой дом, оскорбляете меня, - продолжала Керри, но Квентин все еще озадаченно смотрел на нее. — Заявляете, что я не женственна...

К своему ужасу, тут уж она не смогла подавить громкого всхлипывания, которое ей удавалось сдерживать все это время. Рыдания буквально сотрясали ее хрупкое тело, на, силу.