на режим избиения. Такой режим характеризует лишь деятельность хищного зверя, который в человеческом сверхживотном принял только еще более бесчеловечный вид, чем у подлинного зверя.

Поэтому если собрать вместе все заблуждения, все преступления природы и истории, то все-таки, как правило, возобладает такое отношение, которого нельзя будет охарактеризовать как принципиальную борьбу за существование. Всеобщая конкуренции в области деятельности существ сама по себе не является еще преступным фактом; подлинная негодность имеет место лишь там, где средства конкуренции оказываются дурными и преступными. Даже где только уважают друг друга за одну лишь взаимную силу, даже там еще не получается разбойничьей формы отношений. Наоборот, когда кто-нибудь просто преследует свои интересы, но притом не эгоистично, т. е. без вреда для другого, то уже одно это обстоятельство ведет к побуждениям добровольной справедливости. Кто стремится к ограничению сфер конкуренции справедливым путем, тот находится на верной дороге. Такое стремление, если предположить природную неиспорченность в остальном, для лучшего понимания оказывается необходимостью. Поэтому в сверхживотном добро возможно в совершеннейшей норме, если оно может явиться хотя бы даже поздним плодом созревшего, в смысле опыта и мысли, понимания всего рода. На первое же время довольно знать, по крайней мере, что общая борьба за существование есть лживая подтасовка, которая, к тому же исходит от людей, навязывающих вещам свою собственную гнилую сущность и желающих оправдать и даже прославить свою собственную испорченность, неспособную к лучшим концепциям.

5. В специальной форме борьбы классов мы имеем аналогию общей борьбе за существование постольку, поскольку и здесь лежат в основе естественные факты, которые, однако, ни в коем случае не заходят дальше, по большей части, невинных классовых противоположностей. Но простая противоположность не есть еще борьба в отвратительном смысле этого слова. Противоположность интересов ведет к такой борьбе только там, где наперед уже примешивается несправедливость внутри самих отношений или где к тому же присоединяется натравливание извне. Вообще, поскольку право получало некоторое признание и поскольку хозяйственные взаимоотношения определяли собой общественные расчленения, общество имело наклонность к мирной взаимопомощи и действительно устраивалось по этому масштабу, несмотря на некоторые исключения.

Эти исключительные факты состоят в первобытных традициях господства и рабства. Традиции эти – наиболее дурное наследие истории, но они отнюдь не то, чем орудуют люди, разжигающие классовую борьбу. Нынешние социал-демагоги вместе с евреями или их друзьями, скорее, избегают указывать, как на решительное основание всяких раздоров, на главную причину разлада между сословиями, а именно они не протестуют против искусственно созданного военного класса. Свобода для них и для их целей – слишком высокое понятие. Они оперируют с интересами пропитания и с резонами желудка. Так как они сами не знают ничего, кроме материальных вожделений, то и в обществе видят они только грабителей-предпринимателей и всегда и всюду обделяемых рабочих, или желают, по крайней мере, чтобы такая точка зрения, хотя они сами уже не верят в нее, все-таки оставалась в силе на все времена.

Таким образом, так называемая классовая борьба принимает характер дела, которое называет себя или прикидывается антикапиталистическим.

Но дело на этом не останавливается. Антикапитализм непроизвольно превращается в нечто, направленное против всякой собственности, в нечто, игнорирующее естественнейшие первоначальные понятия всякого права, – однако не отрицая их и не оспаривая прямо и открыто; выходит так, как будто бы абсолютное бесправие в области владения есть вещь, которая разумеется сама собою. Исходя отсюда, покровительствуются грабительские наклонности, и если уже не теперь, то, по крайней мере, в будущем наступит полная необеспеченность владения. А дальше – лишь один шаг к необеспеченности и самой жизни, как это – преимущественно, но не исключительно – показали события в России. Значит, и в этом направлении материальная классовая борьба в форме травли легко и быстро превращается в классовое убийство.

Там, где имели место простые противоположности и были возможны примиряющие взаимные объяснения, отравленная карикатурная теория и всюду зараженная еврейским духом практика довели социальное положение вещей до крайностей и искусственно создали напряженную атмосферу, которую можно объяснить только травлей. По отношению к такому сбившемуся с пути и разлагающемуся состоянию должно, конечно, громко заявлять о необходимости социального спасения. Но посмотрим сначала, от чего прежде всего нужно охранять и спасать.

Если бы все происходило само собой, без примеси яда травли, то мы имели бы, без сомнения, социальные распри и соперничества классов, но только под верховенством идей права. В действительности же получился принципиальный, и притом преимущественно от евреев исходящий, посев классовой ненависти, в особенности в виде капитал-демагогии. Этот посев классовой ненависти привел к двойной жатве: во-первых, он привел к триумфу натравливания, а затем и к расовой ненависти, которая, раз вред сознан, проявляется естественно и справедливо. Это возмездие за возбуждение классовой ненависти возобновлением и возрастанием всемирно-исторической ненависти к еврейской расе – совершенно в порядке вещей. Но расовая борьба, раз она пущена в ход надлежащим образом, может только тогда привести к социальному миру, когда она одолеет главного виновника классовой борьбы.

В противном случае явилось бы ужасающей неизбежностью классовое убийство, и притом в смысле, благоприятном еврейскому господству, которое могло бы хорошо устроиться на социальных развалинах. В России, например, теперь приходится выбирать уже только между двумя формами варварства: между еврейским режимом обирания и парламентских гримас – режимом, который, в сущности, есть хаос, – и между тем антиварварством, которое было бы только-только достаточно для того, чтобы очистить русский народ от вселившейся в него еврейской инфекции, а русскую почву – от загрязнения её евреями.

Но я откладываю до другого места книги всякое ближайшее исследование подобных неизбежностей, которые, смотря по различию народных характеров, могут принимать различные формы. Варварство еврейского натравливания на классовую борьбу, однако, – столь очевидный факт, что нечего удивляться, если даже в Северной Америке – этом Эльдорадо евреев – дело дойдет, в конце концов, еще раз до того, что придется прибегнуть к помощи противоварварских мер. Но оставим американскую сторону нашей планеты и обратимся прямо к все более созревающему еврейскому плоду, а именно к умножению и возрастанию всех тех причин, которые заражают гангреной народные массы и располагают их к гнилости.

II. Гнилость массы

1. Когда говорят о массе или о массах, то обыкновенно разумеют преимущественно низшие, наиболее широкие слои. В настоящее же время при слове масса возникнет, конечно, мысль только о пролетариях, т. е. главным образом о наемных рабочих, будет ли это городское, фабричное, или сельское, земледельческое население. Но мы должны наперед уже указать здесь, что попытки смешения классов, о которых мы напомнили в предыдущем отделе, ясно рисуют иную картину массы, более широкую, даже всеобъемлющую. Все, что могли заполучить где-нибудь демагоги,