Бросаю на него возмущенный взгляд, вспыхивая от того, как он попал прямо в яблочко.

Я не могу абстрагироваться от его персоны. Не-мо-гу!!

И вся зависаю в своих неоднозначных чувствах, на автомате двигаясь между мужчинами.

- Ступеньки, - подхватывают они меня под локти.

А мне кажется, что муж наблюдает за мной. Я даже оглядываюсь...

Роб никогда не устраивал мне сцен ревности. Но он делает это как-то иначе. Я не могу уловить как. Но моя тревожность резко подпрыгивает, если я ощущаю, что он будет ревновать в какой-то ситуации. И я интуитивно уклоняюсь от нее.

Возможно, Роб ничего и не делает. Все со мной уже сделал за него мой отец. А он вообще здесь не при чем.

Мне не хочется сейчас думать о Роберте. В конце концов, это просто галантность коллег и не более.

Мне открывают дверь, мне помогают с регистрацией... Да, я привыкла к тому, что все всегда делают за меня. Сначала отец, потом Роб. Наверное, меня это немного удручает. Но жить иначе я не воспитана. Мужчина рядом - это и стена, и фильтр, и опора и много ещё чего. Но я уже довольно давно поняла, что цена за это всегда весомая.

Иногда, когда есть время на работе, я сажусь и пытаюсь посчитать свои деньги и расходы. Понять, смогу ли я выжить вообще одна? Мне кажется, я социальный инвалид.

Я как восточная жена полностью защищена от реала. Коммуналка, паспортный стол, месячный бюджет - это для меня просто слова со смутным значением. Я никогда этого не касалась.

Даже когда я доучилась и защитила диплом, всю беготню с бумажками взял на себя Роберт. И я просто пришла работать на освободившуюся вакансию. Меня сразу взяли в ординатуру.

Мои немногочисленные приятельницы завидуют мне белой завистью. А я чувствую себя тотально виноватой. Мне дают все! Заботятся обо всем! А я только и мечтаю, что сбежать. Но птицы выращенные в клетке на воле не выживают. У меня нет веры в то, что я справлюсь. И всё же…

Старшие коллеги советуют попить таблеточки для снижения тревожности.

Но я плохой психиатр. Я против таблеточек для здоровых людей. Я видела что делают эти таблеточки с людьми на практике в психиатрической. Как легкие диагнозы превращаются в серьезные патологии.

- Второй этаж, двадцать седьмой номер, - отдает мне ключ сотрудник с ресепшена.

Отдает программку.

- На втором этаже не будет света до двенадцати дня. Чинят проводку. Администрация просит извинить за накладку.

Ничего страшного... Сейчас завтрак, сразу после - открытие конференции в актовом зале.

Моя сумка все ещё в руках у Чадова. Хасанов исчез...

- Можно? - стреляю взглядом на нее.

Он забирает у сотрудника свой ключ.

- Я Вас провожу.

- Зачем?

- Может там в темных коридорах кто красивым женщинам активно симпатизирует. А активно симпатизировать Вам, я разрешил только себе.

Уходит на лестницу, не дожидаясь меня.

Догоняю.

- Вы шутите? Здесь одни доктора да профессура.

- А Вы думаете среди них маньяков нет?

- Думаю - нет!

Замирает на мгновение, ловя мой взгляд.

- "А как же я, Малыш"? - интонацией Карлсона.

От неожиданности фыркаю от смеха. И не нахожу слов для возмущения.

Кусая губы, спешу за его быстрым шагом.

- Ну вот... - взмахиваю ключом у своего номера. - Мы пришли. Спасибо. Можно сумку?

- А как же проверить номер на наличие посторонних маньяков? - улыбаются его глаза.

- В моем номере ноги Вашей не будет! - строго дёргаю бровями.

- Это вызов.

- Прекратите! - поднимаю кисть и растопыривая пальцы, многозначительно демонстрирую ему обручалку.

Его внимание очень приятно, но...

- Да помню я! - закатывает глаза.

- Вот и не забывайтесь, Борис Егорович, - вытягиваю из его большой горячей руки сумку.

От прикосновения - ожог и эндорфиновые мурашки. Чувствую, как в полумраке усиливается его запах.

Неожиданно щелкает пальцами возле моего уха, вздрогнув дёргаю головой на звук. И ощущаю прикосновение с другой стороны к волосам.

- Что Вы делаете?! - касаюсь пальцами чего-то нежного и влажного в моих волосах.

Ухмыльнувшись, уходит. Провожаю его взглядом. Захожу в номер. Включаю свет. Не горит. Открываю шторы. Иду к зеркалу, посмотреть что там, в моих волосах. Подснежник...

Глава 7 - Бесноватый(Флешбэк от Горыныча)

В обеденном зале мы с Русом сидим за столиком у окна, в самом углу.

Я по десятому кругу обвожу взглядом многочисленные столики. Ищу ее. Беспокойно и нетерпеливо вертится нутро.

- Где же наша Ю.Ю. Крынская запропастилась?

- Ой, Горыныч... Крынская - приличная девочка. Она не про краткосрочные адюльтеры.

- Согласен. Краткосрочный роман такой девочке только полный кретин предложить может.

- Думаю, и не про долгосрочные.

- Ты ревнуешь, что ли, Рус? - вглядываюсь ему в глаза.

Вроде спокойный...

- Нет. Семейные - не моё. Я собственник. Для меня это табу.

- Семейные и для меня табу. Но если детей нет, для меня это не семья. Почему я должен признавать право другого мужика владеть женщиной, которой хочу владеть я?

- Потому что она вышла за него, нет?

- Ну... Это у нее просто "велосипеда" не было, - подмигиваю Русу заговорщицки. - А теперь есть.

- Тогда, может быть, потому что ты периодически работаешь с ее мужем? - стреляет взглядом вниз, намекая, что гинекология под нашим отделением.

Когда у них отсутствует анестезиолог, дёргают меня или кого-нибудь с кардиологии. За то недолгое время, что я работаю с Хасаном было может раза три. И только один из них я работал с Крынским. Скользкий какой-то… Да и старый для нее. Я то ее на десятку, не меньше, старше. А он так и на все семнадцать-восемнадцать.

- Нет, это нихера не обоснуй. Мужское общество оно такое - конкурируй и сотрудничай.

- Бедная Юленька, - качает с улыбкой головой Хасан. - Назначена трофеем. Вокруг тебя тут персонал круги наворачивает. Легко и просто всё, - ухмыляется провокационно Рус. - Даже брать не надо. Расслабился, отдался.

- Ты мне тут всяких спирохет бледных не подсовывай! - морщусь я. - Колись лучше, почему от Ю.ю. отговариваешь?

- Хм... Не отговариваю. Это твой выбор. Не обижай только. Таких женщин нельзя обижать.