Вытащив из сумки ежедневник, Зоя сделала пару звонков, во время которых в нетерпении поглядывала на дверь кабинета Стоцкого. Замазав глаза сослуживцам видимостью работы, спустя полчаса после прихода в офис Мухина отправилась в вышеупомянутый кабинет.

Я тут же встала с рабочего места, взяла в руки тетрадь и пристроилась за стол Мухиной. Чтобы предупредить ненужные вопросы, сообщила всем присутствующим, что у меня вдруг отключился телефон. Набрав номер ремонтного бюро телефонной станции, я дала девушке-оператору задание проверить телефонную линию, а сама тем временем переводила взгляд с конверта, который был вложен в мою тетрадь, на записи Мухиной в ежедневнике.

Нет, почерк неизвестного антигероя, приписавшего Стоцкому жену и двоих детей, не совпадал с почерком Зои. Закорючки Мухиной отличались размашистостью и уродливостью в написании, в то время как почерк неизвестного был уборист и аккуратен.

Поблагодарив оператора, которая, конечно же, не нашла никаких повреждений на линии, так как с моим телефоном было все в порядке, я во всеуслышание предположила, что, вероятней всего, нарушился контакт шнура с аппаратом.

— Ну что, у тебя все в порядке? — через некоторое время спросила назойливая Татьяна Николаевна.

— Телефон уже работает, — успокоила ее я и, направив взгляд в окно, задумалась.

Вечером я немного задержалась в офисе, имея для этого свой расчет. Поглядывая на Женю, которая еще вела переговоры по телефону, я поднялась, в то время как она закончила и стала собирать сумку.

— Нам, кажется, по пути? — спросила я у нее, оглядев пустой офис. Кроме Стоцкого и нас, в помещении уже никого не было.

Женя улыбнулась:

— Вчера я вышла из офиса буквально следом за тобой, пыталась тебя догнать, но безуспешно. Как говорится, победила молодость.

Мы вышли на теплую весеннюю улицу и не спеша двинулись к трамваю. Езда на общественном транспорте — еще одна жертва, принесенная мной, не считая самой работы секретарем в фирме по недвижимости. Но если свой фейс мне пришлось «засветить», то свою машину я предпочла уберечь от любопытных взглядов коллег. И в особенности от Стоцкого.

— Как тебе работается? — задала Женя вопрос, когда мы втерлись в толпу людей, жаждущих уехать нашим трамваем.

— Мне нравится, — нагло соврала я.

Не сообщать же ей, что от непривычного сидения на одном месте у меня начались боли в пояснице и легкий отек мозга. Последнее, как и первое, разумеется, явилось результатом тепличных условий, созданных в офисе, к которым мой организм не привык. Моя стихия по большей части экстремальная. Именно тогда мобилизуются все мои силы, таланты и способности.

— Коллектив, правда, несколько разношерстный, — закинула я первую удочку. — Но это мое субъективное мнение.

— Может, ты и права насчет коллектива, — откликнулась Евгения. — Все мы очень разные, и тебе, вероятно, нелегко приходится, подлаживаясь под каждого из нас.

Вот уж к чему никогда не стремилась, так это к подлаживанию. Всегда следую совету, прозвучавшему в известной песне: «Не стоит прогибаться под изменчивый мир, пусть лучше он прогнется под нас». Но, как видно, каждый судит по себе.

— Скажите, а как давно Мухина влилась в коллектив?

В подошедший переполненный трамвай нас буквально занесла многочисленная часть оттрудившегося населения, стоявшая вместе с нами на остановке.

— Эта девочка пришла неделей раньше тебя, — доставая из кармана проездной билет, сообщила мне Женя.

Где-то внутри меня возникло удивление, но я не дала ему прорваться наружу.

— Ее кто-то рекомендовал?

— Нет. Насколько я знаю, Стоцкий взял ее с улицы. Он неравнодушен к красивым женщинам. Но, как мне кажется, Мухину больше интересуют шашни с начальством, нежели сама работа.

Про себя я поразилась Жениной прямолинейности, а вслух спросила:

— Неужели Стоцкий настолько падок на женщин?

Женя в который раз одарила меня улыбкой Джоконды и загадочно на меня посмотрела.

— После Зои ты — второе тому подтверждение. Была бы его воля — сотрудников в штат он набирал бы исключительно с похожим на ваш экстерьером. К сожалению, толку от таких, как правило, маловато. Поэтому и приходится ему терпеть нас троих. Думаю, ты понимаешь, о ком я.

После ее слов я сочла своим долгом сделать оскорбленное лицо, хотя в душе тихонько посмеивалась над любвеобильным нравом Стоцкого, который все больше открывался передо мной и обнажал свои недосягаемые горизонты. И с чего только Ирма взяла, что этот ловелас собрался на ней жениться?

Евгения тронула меня за плечо. Жест дался ей непросто, так как мы были притиснуты друг к другу.

— О присутствующих не говорят, — примирительно заметила она.

Сделав вид, что приняла ее объяснение, я смягчила выражение своего недовольного лица.

— У Михаила такой буйный характер, что порой я не знаю, как правильно на него реагировать, — продолжала сочинять я с одной только целью: как можно больше узнать о Стоцком.

— Он горяч, но отходчив. Вообще Михаил имеет много слабостей, благодаря которым некоторые женщины его успешно эксплуатируют.

Я навострила уши. С этого места хотелось бы поподробнее.

— Вы кого-то конкретного имеете в виду? — спросила я тоном, демонстрировавшим полнейшее равнодушие.

Женя теребила свой шейный платок в нелепый желтый цветочек и молчала, раздумывая, стоит или не стоит доверять мне подобного рода информацию. Но, чтобы не быть голословной, решила досказать до конца:

— Эту молодую женщину зовут Ирма. Впоследствии тебе, возможно, придется с ней столкнуться. Если слухи о скорой свадьбе Стоцкого с Ирмой не выдумки, то я не знаю более глупого положения, чем то, в котором окажется Михаил, если женится на ней.

На какое-то время я потеряла дар речи. До настоящего времени в моем представлении Стоцкий вырисовывался жутким бабником. А по версии Евгении он не более чем овечка, жующая на лугу сочную травку. Но, может быть, она знает, о чем говорит?

— Что же, по-вашему, произойдет, если свадьба все-таки состоится?

Вопрос прозвучал в лоб, потому что мне не терпелось услышать ответ. Не в этом ли ларце спрятана та игла, ради нахождения которой я и ввязалась в эту историю? Но, к моему большому разочарованию, Женя оттделалась туманной фразой:

— О таких вещах не говорят в транспорте. Смотри, какой интересный фасон юбки вон у той девушки, в белом джемпере.

С досадой я проследила взглядом в указанном направлении. Фасон юбки — это последнее, что мог-ло меня сейчас интересовать. Меня просто возмущала способность некоторых людей вводить других в стадию крайнего лихорадочного любопытства, а потом делать вид, будто ничего интересного сказано не было.

— Давайте я выйду на вашей остановке, и вы мне до конца все расскажете, — предложила я, рискуя тем, что за банальным любопытством, которое я пыталась демонстрировать, моя неглупая собеседница разглядит истинную причину моего интереса.