Я была готова к тому, что за дверью будет очередное пустое и гулкое пространство и никаких людей. А нет. Коридор снова не выглядел жилым, но был ярко освящен, по нему шли люди, правда, далеко. Закричать? Да, можно было бы, но что бы это мне дало, кроме новых вопросов? «Помни Реми. Жизнь и репутация сразу двоих человек сейчас в твоих руках!».

Нордвелл поводил выразительным носом влево и вправо и, наконец, решил, что «право» чем-то немного лучше, чем «лево», а значит, нам туда. Одно хорошо – пол под ногами здесь тоже имел пластиковое покрытие – и ногам тепло, и идти можно довольно быстро.

– Капитан Ксандер! – услышала я вдруг удивленное восклицание. – Какими судьбами в нашем скворечнике? Неужели в дурке была амнистия, а я и не слышал?!

Нордвелл с досады аж прищелкнул пальцами. Секунду он стоял, глядя себе под ноги, а потом плавно, всем корпусом, обернулся к окликнувшему, с самой радужной улыбкой на лице.

– Сержант Мозес! Удивительный сегодня день! Рад видеть тебя живым и здоровым. Извини, я немного спешу…

Нордвелловский знакомый был невысок ростом, темноволос и курчав. Но первым делом запомнились мне почему-то зубы. Крупные и желтоватые. Именно ими Мозес и улыбался.

– Вижу, вижу. Юная наяда не должна заставлять кавалера ждать. Привет, смуглянка! Не смею задерживать, дружище! Увидимся!

Это был самый подходящий момент, чтобы дать деру. Я всей шкуркой чувствовала, что пока эти двое расточают ядовитые любезности, надо бежать. Но миг оказался короток. Улыбка исчезла с лица Нордвелла почти так же быстро, как возникла.

Сказал мне доверительно:

– Ни при каких обстоятельствах не оставайтесь с этим человеком наедине. Он не военный. Не сержант…

– …и не Мозес… – мрачно закончила я мысль.

– Возможно. Плохо, что он на Фелице. Надо бы как-то намекнуть в полиции…

– Дайте мне шанс добраться домой, и я намекну. А кто он?

– Он… я не знаю, чем он сейчас формально занимается, но основной его доход всегда был – с торговли теневыми контрактами. Приходилось вам о таком слышать?

Теневой контракт, это когда ты за деньги, наркотики или какие-то блага для семьи добровольно подписываешься на любые работы в любом из миров, которые предложит вербовщик – на всю оставшуюся жизнь. Это почти работорговля. Но юридически «почти» не считается. Да, теневые контракты незаконны, но далеко не везде. И очень часто «добровольность» становится весьма условным понятием.

Я кивнула. Спросила на всякий случай:

– А что такой человек может делать на Фелице? Он рискует.

Нордвелл помедлил с ответом. Я видела, что ответ ему известен и ответ ему не нравится… но все-таки он решил промолчать.

– Не знаю. Идемте. Я, кстати, тоже рискую.

Мы шли навстречу реденькому человеческому потоку, состоящему в основном из людей в форме компаний по обслуживанию города. Просто шли. Нордвелл при этом еще старался прятать лицо. Может, боялся встретить других знакомых, а может – системы полицейского наблюдения.

– А куда мы?

– Тут недалеко. Потерпите немного, скоро будете дома.

Почему-то представилось, как Нордвелл с этим Мозесом в каком-то темном закутке заверяют сделку по моей продаже. Фантазия не показалась мне нелепой, и я немного сбавила скорость.

Но опять слишком поздно – за поворотом открылся прекрасный вид на станцию метролифта. И сам лифт – цепочка шарообразных вагонов в плену силовых полей и нескольких рабочих рельсов – уже светился у стоянки.

– Давайте, – поторопил меня Нордвелл. – Сюда.

В вагоне никого не было, я устроилась на диванчике. Далеко ли нам? Я не знала. Но раз Нордвелл промолчал, значит, можно и посидеть.

– Мне нужна новая манжета, – пояснил Нордвелл. – Мы едем к доктору, который может мне ее дать.

– Какой-нибудь санитар, купивший диплом, через которого синдикат распространяет свой товар?

Я думала, он разозлится и скажет что-нибудь полезное. Но нет. Не разозлился.

– Это хороший доктор. Да и человек неплохой. Увидите.

На этот раз иронии в его голосе не было. Но я все равно не понимала, когда ему можно верить, когда нет. То есть лучший вариант, и самый правильный, не верить совсем. А то мало ли.

Эту часть города я тоже видела впервые. Очень приличный квартал – с нормальным светом и живыми пальмами в кадках. У нас в университетском городке тоже неплохо, но пальмы все-таки искусственные.

Офис доктора оказался рядом со станцией – жалкие два квартала. Напротив светились окна гостиницы, уровнем выше, судя по вывеске, расположился магазин дайверского снаряжения.

Нордвелл секунду стоял на пороге, потом повернулся ко мне и напомнил:

– Постарайтесь, чтобы она вас не заметила. Это не шутка.

Небольшой холл, украшенный вазами с цветами, две двери, легкий ветерок от кондиционера. И ни одной живой души. Нордвелл решительно постучал в правую дверь.

И я наконец увидела «ее», которая не должна меня заметить. Честно говоря, спрятаться захотелось, как от учительницы – это была статная пожилая дама с черными, как смоль, волосами, властным взглядом и поступью генерала на параде. Лишь со второго взгляда я увидела, что она немного ниже меня ростом, да и улыбка у нее искренняя, хоть и усталая.

– Сеньора Лопес!

Мой спутник изобразил короткий приветственный поклон.

Она окинула его внимательным взглядом и спросила:

– Так ли было необходимо курить эту гадость? Что это? Тайларские водоросли?

– Я потерял манжету. Что оставалось делать?

Мужской парфюм, вспомнила я. Ну конечно.

– Полагаю, идти в ближайший медицинский центр. С такими показаниями вопросов ни у кого возникнуть не должно. Да и моя подпись на документе что-то должна значить.

– Сеньора, вы запамятовали. Мне нельзя обращаться в официальные учреждения, подконтрольные планетарному правительству. И я очень вас прошу… хотя бы некоторое время. Не сообщайте обо мне хорошим парням!

Доктор Лопес поджала губы, снова критически изучая своего пациента.

– Что натворил?

– Засветился на островах, как карнавальное дерево. Вам правда нужно знать?

– Пожалуй, нет. А это что?

Ее внимательный взгляд переместился на меня, и я поняла, что миссия провалена – меня заметили. Не надо было сюда входить. Надо было подождать снаружи… только, кто бы мне дал? А еще лучше – сбежать. Я сама не понимала, почему осталась. Ведь проще простого было вернуться к метролифту и только меня и видели. Как-нибудь добралась бы до Университета. А там и станция телепортации, и вообще все знакомо. Но нет. Проклятое любопытство.

– Ремедайос Родригес, – представилась я. – береговая полиция.