в дно ведра, и воздух наполнился ароматом парного молока.

Войдя в дом, она увидела, что Малаша встала, и тут же из-за занавески показалась голова Ивана.

—Я проспал? — забеспокоился он.

—Нет, это я встала рано, — улыбнулась она и поставила ведро на скамейку.

Он сонно посмотрел на Малашу и нырнул назад.

Пока они умывались и приводили себя в порядок, Оливия Ивановна процедила молоко и замесила тесто для блинов, а повернувшись к плите, остановилась.

Вроде обычная деревенская печь, а как с ней справиться, она и не знала.

—Пока здесь не пеки, а то будет жарко! В летней кухне располагайся. Иван, покажи и разожги печь во дворе, — крикнула она мальчику. — Ты не робей — научишься! Коли с коровой справилась, так и со всем справишься.

Оливия Ивановна, подхватив чашку с тестом, быстро направилась к печи, чтобы понаблюдать за процессом растопки.

Оказывается, что вместо дров здесь применяют горючий камень, который, в отличие от дров, горит очень долго, и, естественно, его расходуется меньше.

Иван достал огниво и быстро разжёг плиту. Всё это всплыло сразу в памяти, и она вспомнила даже названия данных предметов: кресало — стальной брусок, кремень — твёрдый камень и трут.

И вскоре Оливия уже споро управлялась с глиняной сковородкой.

—Хорошо, что память тела меня не подводит, — шептала она, переворачивая следующий блин на ней.

Вскоре вся семья ела блины с молоком. Всё же этим продуктом они кормились всё это время, и если бы у них отняли кормилицу, —то неизвестно, что было бы с ними дальше. Даже Оливия не понимала, как им в таких условиях удалось сохранить корову. Это же сколько сена надо заготовить на зиму, а в доме —один мужчина, и тот малец.

— Малаша, а корова сколько стоит? — спросила она, вспоминая о долге, который сегодня нужно будет отдавать.

—Так три серебряные монеты на ярмарке, — проронила она.

—А какая ваша денежная система? — поинтересовалась у неё Оливия.

—В ходу медные, серебряные и золотые монеты. Правда, я их в глаза не видела. На одну медную можно перекусить в таверне, а за две можно хорошо пообедать. Мы, когда ездили в город, останавливались там. Сотня медных— это одна серебряная монета, — просветила она.

Выходит, здесь самая ходовая монета — это медь? Но если они взяли всего пятьдесят медных монет, то откуда образовался долг в пять серебряных монет?

Даже за восемь месяцев такой долг не должен быть столь большим! Это же какие проценты тут в ходу? Так можно и без штанов остаться!

И Малаша не знала, под какие проценты взял деньги её сын, а о расписке она вообще была не в курсе, потому что все вопросы решал он.

«Да, да, место женщины — у плиты», — поворчала Оливия.

Придётся на месте разбираться, но как отреагирует староста и Филимон, если она вступит в полемику с ними по поводу процентов?

На их взгляд, она — деревенская девка и, по их мнению, может только отличить медные монеты от серебряных.

Но отдавать лишнее Оливии не хотелось. Сразу видно было лживую натуру этого Филимона, если забирал корову, которая стоит три серебряных, а долг пять серебреных монет, по его словам.

Он что, остальной долг так бы и забирал, постоянно накапливая его всё больше и больше?

И староста то ли не вникал, то ли не хотел портить отношения с этим проходимцем, а, может, и третье — был заодно с ним.

5

Она неторопливо шла к старосте, двухэтажный дом которого был хорошо виден даже издалека.

Поглядывая по сторонам, девушка наблюдала за жизнью деревни. Дома выглядели как сказочные резные теремки, сошедшие с картинки.

И они не оставили Оливию равнодушной, особенно резная лестница, ведущая на второй этаж дома старосты, с резными колоннами и перилами.

Было впечатление, что вот–вот оживёт красивая сказка, и по ступенькам сбежит прекрасная принцесса к своему рыцарю на белом коне.

Для неё всё было в новинку и вызывало восхищение, а люди, живущие здесь, принимали эту красоту как обыденность.

И девушка отметила, что миры разные, но вера в злые силы почти одинаковая. Различие только в том, что в том мире есть те, которые ни во что не верят, а здесь относятся к этому серьезно, украшая свои дома оберегами.

Почти в каждом дворе была собака, некоторые из них сейчас от жары залезли в будку и лениво поглядывали по сторонам, незлобно потявкивая для приличия.

Слышалось кудахтанье кур во дворе, которые горделивой походкой прогуливались и искали корм в траве.

Навстречу Оливии шла стайка гусей, подгоняемая маленьким мальцом, выказывая своё недовольство громким гоготом.

И девушке пришлось отойти немного в сторону от агрессивных гусей, которые даже раскрыли крылья от негодования из–за того, что она им мешает пройти.

Такой шумной картины Оливия давно не наблюдала в своей деревне: там давно уже за курами и утками ходили в магазин, покупая охлаждённые тушки.

Людей почти не было видно, только иногда промелькнёт женщина с горшком варева, направляющаяся из летней кухни в дом.

Во дворе у старосты толпились вооружённые люди: по–видимому, он всё–таки вызвал стражников, чтобы разобрались с происшествием на дороге. Только где искать сейчас разбойников — уже поздно: как говорится, поезд ушёл.

Филимон стоял на крыльце, и по его виду было заметно нетерпение, связанное с предстоящей встречей

—Ишь ты, барин, заждался,— прошептала она, заметив его недовольный взгляд.

Увидев Оливию, он расслабился, но тут же сделал невозмутимое лицо.

Поднявшись на крыльцо, она вслед за Филимоном зашла в комнату и по обстановке решила, что она предназначена для таких рабочих моментов.

Это был необычный офис в деревенском стиле. Но Оливию удивило то, в нём присутствовали черты современности.

Вдоль стен стояли лавки. Стол и стеллаж с аккуратно сложенными бумагами располагались у стены напротив двери.

По–видимому, староста вёл дела основательно и исполнительно.

Как женщина и ожидала, люди были растеряны от её заявления. Во–первых, Оливия потребовала расписку, а прочитав и увидев такой расклад, она чуть не захлебнулась от возмущения. Непонятно, то ли он был единственный, который занимался ростовщичеством, то ли не у кого было занять в тот момент такую сумму.

В результате выходило, что Михей планировал всё же отдать долг вовремя, но его подвела болезнь.

Потому что на такой расклад только сумасшедший согласится.

Долг рос, увеличиваясь каждый месяц на сумму взятого займа, но всё равно,