Вскоре мы подошли к первому из двух Серебряных прудов. На нем каталась тьма народа. А на втором — всего несколько человек. Однако всем было лень до него тащиться. Поэтому, дойдя до ближайшего пруда, они остались именно на нем. В одном конце сражались хоккеисты. В другом — просто катались на коньках. Кто один, кто парами. А какая-то компания, взявшись за руки, ехала шеренгой в десять человек. Мы посмотрели на это, и Жанна решительно произнесла:

— Пошли дальше. Тут слишком тесно. Толком даже не разбежишься. Обязательно кто-нибудь налетит.

Я хотел возразить: «Это весело, и знакомых куча», — однако, глянув на Жанну, от комментариев воздержался. Лицо ее как-то не располагало к спорам. Да и Макс сделал выбор в пользу более отдаленного пруда. В общем, пришлось подчиниться мнению большинства.

Мы снова пустились по тропинке. Второй пруд был намного меньше первого. Однако и его никак нельзя назвать маленьким. Возле противоположного от нас берега каталось всего несколько человек. Весь остальной лед безраздельно предоставлялся нам. Опустившись на лавочку, мы надели коньки, а обувь сложили в пластиковую сумку и зарыли в сугроб. Нашим родителям такой способ явно бы не понравился, но мы его широко практиковали. Во-первых, никто посторонний не видел, куда мы и что зарываем. А потом, кому охота кататься с ботинками через плечо или, еще того хуже, по очереди караулить их.

Лед оказался хорошим. Сперва мы просто скользили наперегонки, затем принялись играть в салочки. Жанна развеселилась. Весело хохоча, она с ловкостью уворачивалась от Макса, который водил. Отчаявшись догнать Жанну, мой вероломный друг переключился на меня и, потратив немало усилий, добился успеха. Жанна и от меня с ловкостью уворачивалась, но мне все-таки повезло больше, чем Коту. То есть вообще-то я пустился на хитрость и крикнул:

— Жанка, по-моему, к нам Диана идет!

Глянув на берег, она, понятное дело, тут же раскрыла обман. Но темп был потерян. Моя рука без труда достигла ее плеча, я крикнул:

— Вот теперь води! И унесся вперед.

— Федор, ты гад! Так нечестно! — возмутилась она и погналась за мной.

Я уже почти добежал до противоположного берега, когда за спиной вдруг раздались треск и истошный вопль Жанны. Я обернулся. У меня похолодело внутри. Жанна медленно уходила под лед.

Ее засасывало в полынью, словно в болото. Отчаянно цепляясь за лед, она пыталась выбраться из воды, но руки соскальзывали, и все, что ей оставалось, — это в немой мольбе взирать на меня.

Ее полный отчаяния взгляд и привел меня в чувство.

— Кот! — как оглашенный проорал я и кинулся на помощь.

— Только не подъезжай близко! — крикнула Жанна. — Иначе тоже провалишься.

Предупреждение прозвучало вовремя. Сам бы я в панике не сообразил. Резко затормозив в метре от полыньи, я распластался на льду и пополз к Жанне, без остановки твердя:

— Держись, держись. Я сейчас.

— Шарф, — прохрипела Жанна.

— Твой шарф? — не понял я.

— Дурак, твой. Иначе не выберусь.

Ну, естественно. Продолжая ползти, я размотал длинный шарф, накрутил один его конец на руку, а другой бросил Жанне. Она сумела поймать его. Шарф натянулся. Тут, к счастью, подоспел Макси-Кот. Один я бы, наверное, не справился. Друг мой тоже ухватился за шарф.

До сих пор не могу понять, каким чудом нам удалось вытащить Жанну. Отчетливо помню лишь момент, когда она, вымокшая до нитки, лежала на льду. Нам с Котом стоило больших усилий поднять ее на ноги. Ее всю трясло, и коньки разъезжались. Сорвав с себя теплую куртку, Макс заставил Жанну надеть ее на себя, застегнул «молнию», а потом затянул тесемки капюшона.

Тут, к счастью, нам на помощь подоспели ребята постарше, катавшиеся в другой части пруда. Они сцепили руки и таким образом донесли нашу почти утопленницу до места, где мы зарыли обувь.

Впрочем, переобуть Жанну тоже оказалось делом совсем не простым. Шнурки на ее ботинках с коньками намокли и к тому же замерзли. Словом, их пришлось резать. Хорошо еще, у запасливого Кота в кармане куртки всегда лежал складной ножик.

Теперь главное было скорее доставить утопленницу домой. Жанну трясло еще сильнее. Мы с Котом, подхватив с двух сторон ее под руки, скомандовали:

— Бежим!

Так вот мы и неслись без остановки до самого нашего дома. В лифте Жанна сползла по стенке на пол.

— Ноги не держат, — жалобным голосом объяснила она.

Мы тоже едва держались. Перед глазами плыли темные круги. Но нам требовалось во что бы то ни стало доставить Жанну до квартиры.

Едва мы оказались на нашем десятом этаже, Кот принялся трезвонить в звонок Тарасевичей. Раздался лай Пирса. Дверь распахнулась. Наверное, наше трио выглядело очень живописно и выразительно. Потому что, едва нас увидев, Юлия Павловна позеленела и, наверное, брякнулась бы в обморок, но Кот вовремя подхватил ее и проорал в самое ухо:

— Скорее! Раздевать и в горячую ванну! Юлия Павловна враз как-то вся собралась и, стянув с Жанны куртку, протянула ее Максу:

— Бери, и уматывайте отсюда!

И она грубо вытолкнула нас за дверь. Я позвонил в свою квартиру. Открыла мать. Поймав на себе ее изумленный взгляд, я запоздало сообразил, что поторопился вернуться к родному очагу. Сперва нам с Макси-Котом нужно было хоть чуть-чуть привести себя в порядок. Вид-то у нас был еще тот. Во всяком случае, мы явно не походили на людей, с большим удовольствием покатавшихся на коньках. Да еще эта мокрая куртка в руках Кота.

— Мальчики, — пронзила нас рентгеновским взглядом моя дорогая родительница, — что с вами?

— Да видите ли, — косясь на меня, принялся тянуть время Макси-Кот.

Обычно у него это мастерски получается. А главное, очень вежливо. В моей голове лихорадочно заработал компьютер. С одной стороны, информировать о происшествии было совершенно невыгодно. Катание на коньках после этого явно накроется. Но, с другой, истина все равно скоро выйдет наружу. Ведь Жанна живет в соседней квартире, и наши матери постоянно общаются. Так что врать бесполезно. В результате будет только еще хуже. И, украдкою подмигнув Коту, я сказал:

— Мама, Жанна провалилась под лед. Родительница схватилась за сердце и простонала:

— Игорь! Игорь! Иди сюда! Ты слышишь, что они говорят? Жанна почти утонула!

Предок вылетел из кухни. В руках у него была огромная кисть, с которой капала белая краска. И лицо у него тоже было в белой краске.

— Как, Жанна утонула? От волнения он взмахнул кистью. На мать пролился белый дождик.

— Осторожнее, Игорь! — стерла краску с лица мать.

— Что с Жанной? — не обращая внимания, спросил предок.

— Жива, Игорь Федорович. Почти утонула, но жива, — ответил Макси-Кот. — Надеюсь, что не простудится.