В свете лампы он видел, как она сняла свой промокший плащ и капор и завернулась в шерстяное одеяло.

— Спасибо, — промолвила она, — это любезно с вашей стороны.

Тем временем карета тронулась.

— Нет необходимости все время благодарить меня, мисс Эллис, — сказал он довольно сухо.

— Хорошо, больше не буду, — ответила она таким же тоном.

Ее ответ напомнил Рейну, что перед ним не несчастная дамочка: наоборот, мисс Эллис обладала твердым и отважным характером — истинная дочь своего отца.

— Почему черное? — спросил он, имея в виду ее шелковое платье.

Карета мягко покачивалась на рессорах.

— Я ношу траур по моей недавно усопшей хозяйке.

Ее наряд вполне подходил гувернантке или компаньонке, подумал Рейн. Сейчас волосы Мадлен были заплетены в тугую косу на затылке, и локоны не скрадывали угловатости черт. Предельно строгую простоту ее внешнего вида все же несколько смягчали огромные серые глаза, а полные алые губы таили в себе порочную страсть.

Рейн поерзал на своем месте, вспоминая вкус этих чувственных губ и ее жаркий отклик на его поцелуй. Трудно было поверить, что за этой бесцветной внешностью скрывавтсжтоль страстная натура.

Чтобы отвлечь себя от того досадного вожделения, которое вызывала в нем мисс Эллис, Рейн решил посвятить предстоящий час поездки более близкому знакомству.

— Ваша матушка была француженкой, насколько я знаю?

Мягкая улыбка заиграла на ее губах.

— Да, родители маман бежали из революционной Франции и осели в Челмсфорде, в Эссексе. Этот район густо заселен французскими эмигрантами. С моим будущим отцом она познакомилась во время его увольнения, и через две недели они поженились. Это была любовь с первого взгляда. Кроме того, они спешили, чтобы успеть до возвращения отца на службу.

— Я слышал, ваш отец владел фермой?

— Да, владел… Он унаследовал ее после умершего дядюшки. Потом она перешла во владение брата. Но хозяйство не очень велико и не приносит значительных прибылей. Я жила там до восемнадцати лет, пока не умер отец. Но потом решила искать другие источники средств к существованию, чтобы Джерард мог использовать доходы от фермы для оплаты учебы. А поместье леди Тэлвин всего в трех милях от нас.

— Почему бы вам теперь не вернуться на вашу ферму?

— Я могла бы, но Джерард… — она запнулась, как будто обдумывая, что сказать дальше.

— Что Джерард?

Девушка пожала плечами.

— Ему нужно позаботиться о своем будущем, и я не хочу обременять его, так как могу самостоятельно обеспечивать свое существование.

— Ах, ну конечно, — весело сказал Рейн, — ваша пресловутая независимость.

Но Мадлен пресекла его веселье строгим взглядом, и он добавил:

— Леди не так-то легко обустраивать свою жизнь в одиночку, поэтому я считаю, что замужество было бы наилучшим для вас решением.

В ее глазах промелькнула насмешка.

— Странно, что холостяк принимает такое горячее участие в моих матримониальных вопросах, лорд Хэвиленд.

Да, действительно, матримониальные дела серьезно занимали графа в последнее время, ведь он пообещал бабушке остепениться и произвести на свет потомство.

— Большинство женщин вашего возраста заинтересованы в замужестве, — сказал он, не давая разговору переместиться на обсуждение его персоны.

— Работая компаньонкой, я почти не имела шансов повстречать достойного джентльмена. По крайней мере, ни одного такого, которого мне захотелось бы видеть в качестве супруга. Да и нелегко удачно выйти замуж, не обладая ни положением, ни состоянием. И не будучи к тому же красавицей.

Очевидно, она трезво воспринимала и свою внешность, и свое положение. Мисс Эллис провела рукой в перчатке по одной из бархатных подушек, которыми были усыпаны сиденья кареты.

— Признаться, я не привыкла к такой роскоши. Экипаж леди Тэлвин был почти что антикварным: в последние годы она крайне редко покидала дом.

Рейн криво усмехнулся.

— Это единственное преимущество принадлежности к обеспеченной семье. Моя бабка — богатая наследница.

Мадлен наморщила лоб.

— Простите за нескромный вопрос, но как мог отпрыск состоятельного аристократического рода докатиться до службы в Министерстве иностранных дел?

— Хотите сказать, я паршивая овца в своем семействе?

Он не стал упоминать случай, приключившийся с ним в детстве и полностью изменивший его дальнейшую жизнь. Тогда Рейн получил уникальный опыт пребывания среди криминальных элементов и обитателей лондонских трущоб, опыт, который очень пригодился ему в будущей профессии.

— Ваша семья одобрила ваш выбор?

— Ни в малейшей степени, — Рейн ухмыльнулся. — Шпионаж не очень-то уважаемая профессия.

— Да, я знаю. Папа тоже едва ли считали джентльменом, хоть он и был офицером.

— В моей семье предпочли сделать вид, что я где-то путешествую, предаваясь грехам молодости. Именно так бабушка объясняла всем мое частое отсутствие в Англии.

— Так почему же вы выбрали именно эту стезю?

— Признаться, я хотел изменить мир к лучшему, — честно ответил граф.

Мадлен кивнула:

— Да, таким же был и мой папа. И что же теперь? Полагаю, вы скучаете без работы, которой отдали так много?

Рейн был приятно удивлен: похоже, она неплохо понимала его состояние. Нет, не то чтобы он сожалел об окончании войны. Напротив, Хэвиленд был чрезвычайно рад, что наконец прекратились кровопролитие и разрушение. Но ему не хватало насыщенной событиями шпионской службы с ее опасностями и авантюрами. Большую часть своей сознательной жизни он посвятил бескомпромиссной, ожесточенной борьбе с Наполеоном Бонапартом и теперь не находил, чем заполнить пустоту праздного существования. Он все еще не мог привыкнуть к безделью гражданского бытия и приспособиться к бессмысленным требованиям светского общества.

— Да, скучаю, и очень, — наконец ответил он, — но я вынужден выполнять семейные обязательства. В прошлом году умер отец, намного раньше, чем можно было ожидать. У меня никогда не было желания быть графом, но это моя судьба, ведь я его единственный сын.

Мадлен улыбнулась.

— Полагаю, немного найдется джентльменов, рассуждающих подобным образом.

— Да, пожалуй, вы правы, — согласился граф.

— Хотела бы я родиться мужчиной, — задумчиво произнесла девушка. — Когда я была ребенком, я мечтала маршировать и сражаться с супостатом. Только с возрастом я поняла, как ужасна война.

Ее голос стал тихим.

— Отец редко рассказывал о войне, но в его глазах часто бывало выражение…