Лишь один короб привлёк моё внимание. Находился он в самом низу, и не удивительно, что к нему мы добрались в самом конце наших исследований. Короб был невзрачный, приплюснутый сверху ларями и ящиками, и потому выглядел убого. Вовка на него вообще не обратил внимания – так, барахло какое-то…

Я же откупорил ящик и, обнаружив в них документы в переплётах, похожих на амбарные книги, хотел было тут же закрыть его. Но в последний момент задержал взгляд на широкой папке в тяжёлом переплёте, чем-то похожей на фотоальбомы, которые мы уже отложили в сторону. Очередные фотоснимки из прошлого?

Я открыл папку, обратив внимание при этом, что её обложка обтянута не плюшем, а твёрдой кожей, и увидел внутри какие-то чертежи. Быстро полистал – один чертёж следовал за другим. Интересно…

Вернулся к началу папки и лишь сейчас увидел в левом углу внутренней стороны обложки приклеенный лист, точнее, четверть листа. А на нём – текст.

Я присмотрелся и прочитал: «Чертежи и схемы проектной части подземелий». Тут же позвал своего друга:

– Вовка! Здесь по твоей части.

Вовка взял в руки папку, а я ткнул пальцем в слово «подземелий». Мой друг учился в горном техникуме, и всё, что было связано с подземельями, его интересовало.

Он посветил фонариком на один из чертежей, но ничего мне не сказал, лишь буркнул: «Темно здесь…» Я не понял, что он имел в виду. Темно в самих подземельях, где мы находились, или же смысл чертежа был для него тёмен. Иными словами, не слишком понятен.

Тогда я предложил взять эти папки и вынести их на улицу, как мы уже делали с фотоальбомами. Вовка нехотя согласился. Было видно, что он уже потерял интерес к обнаруженному нами тайнику Юсупова, называя его «складом макулатуры». Но папки всё же взял.

Уже при дневном свете удалось лучше рассмотреть то, что прежде скрывалось в подземелье. Всего кожаных папок было три. Ещё столько же, но меньших по размеру и с тонкой обложкой, содержали деловую переписку, и в них ничего интересного обнаружить не удалось. А вот три из них, на которые я сразу же положил глаз, конечно, были прелюбопытные. О первой я уже вкратце рассказал. Вторая папка была озаглавлена: «Приложения. Рабочая часть. Чертежи и схема. Датировка. Основные обозначения. Сводный формуляр». Для тех, кто хорошо знаком со строительным делом, такие подзаголовки говорили о многом. И мне, конечно же, захотелось в неё заглянуть. Но что я увидел?

На первой странице лежала акварель, на которой был изображён замок Юсупова. Очень красивая работа.

– А крыша-то и в самом деле зелёная, – заглядывая через моё плечо, сказал Вовка, – правду говорил Илья.

Я же вдруг подумал о том человеке, который поведал директору турбазы этот факт. Интересно было бы пообщаться с тем стариком. Особенно в свете открытых нами фактов.

Дальше в папке шли чертежи, в которых я сразу же угадал первый и цокольный этажи замка. Почему-то мне захотелось снять копию с одного чертежа, так, для наглядности. Но рисовать – это долго, да и бумаги у меня не было. Зато у меня имелся приличный фотоаппарат. Он лежал в рюкзаке, который я закинул под кровать в нашем временном убежище, представленном гостеприимным Ильёй.

Когда я вернулся со своим драгоценным «Зенитом», Вовка уже с увлечением листал третью папку.

– Быстрее иди ко мне! – кричал он и беспрестанно махал рукой.

Я уже знал Вовку. Он флегматик по натуре. Долго раскачивается, да и вообще не склонен к проявлению эмоций. Лишь что-то неординарное способно было вывести его из душевного равновесия.

– Смотри, какая папка! – ликовал Вовка. – Вот что надо снимать. А не твои дурацкие чертежи.

Он указал на знакомый нам сопроводительный лист, приклеенный к внутренней кожаной обложке. Я отложил фотоаппарат в сторону и, усевшись рядом с другом, стал читать: «Скрытое устройство садово-паркового комплекса. Подземная часть. Лазы, проходы, выходы. Символы и знаки. Внешние вехи. Практическое руководство».

– Ты согласен со мной? – ликовал Вовка.

Я утвердительно кивнул головой, хотя мысли мои в этот момент не имели ясности. Как-то всё запуталось сразу…

Я листал эту папку и всё время ловил себя на том, что не понимаю, о чём идёт речь. Какая-то игра в тайны. При чём здесь символы и знаки? Почему рядом с замком для сравнения указываются другие здания, причём расположенные не в этом селе? Я обратил внимание, что чертёжник всё время обозначал замок Юсупова значком, который напоминал глаз. Но это понятно: старинное название села – Коккозы, что означает «голубой глаз». Но зачем проводить прямую линию от этого замка в другое село, находящееся неподалёку, обозначая его значком, похожим на футбольные ворота? Или ещё один знак – в виде треугольника или пирамиды. Он находился где-то далеко на западе от Соколиного… Это если судить по составленной здесь от руки картосхеме. Что за тайнопись, что за шифр такой?

– Вовка, – спросил я, – а в Крыму пирамиды есть?

Вовка рассмеялся.

– Нет, конечно!

– А почему же здесь она обозначена?

Мой друг лишь плечами вздёрнул.

– Почём я знаю… Ты бы лучше сфотографировал. А то просидим здесь до темноты…

В моём фотоаппарате была плёнка на 36 кадров, поэтому снять все схемы и чертежи я, конечно же, не смог. Снимал выборочно, то, что казалось мне интересным. К сожалению, чутьё иногда меня подводило, и многое, как теперь оказалось, важное осталось за кадром. И тем не менее…

Когда плёнка закончилась, я закрыл объектив фотоаппарата крышкой и спрятал его в футляр. Всё! Можно папки возвращать на место. Пока мы шли в подземелья, в голове вертелось одно и то же: «…Это непростой замок. В его архитектуре и скрытых от людей подземельях заложена большая тайна». Но что это за тайна, как к ней можно подобраться? То, что мы знаем вход в подземелья, – это хорошо. Хорошо – но мало…

Привычно свернув в правый подземный ход, мы быстро нашли нашу нишу с юсуповским кладом. Впрочем, уместно ли так его называть? Скорее, с библиотекой или архивом технического содержания.

Вовка предложил сложить папки на место, а самим последовать в наш приют и подкрепиться как следует. Мол, лично он порядком проголодался. Я возражать не стал, тем более что и сам был уже достаточно голоден. Да и на сытый желудок составлять дальнейшие планы действий было бы значительно проще.

Но не успели мы упаковать папки в их «родной» короб, как где-то рядом послышался какой-то шум. Я поднял голову и явственно различил звяканье металла и скрежет затворяющихся железных дверей. А следом – щелчок, похожий на закрывающийся затвор. Все эти металлические звуки были так пронзительны, что, казалось, проходят через сердце.

Вовка первым опомнился и, вскочив на ноги, закричал:

– Бежим, кажется, нас закрывают!

Не раздумывая, я устремился вслед за другом. Удивляюсь даже, как это в суматохе успел захватить с собой фотоаппарат. Мы неслись назад как угорелые и спустя несколько мгновений были у лестницы, ведущей к люку из подземелий. Почему-то в первую секунду каждый из нас подумал о директоре турбазы, который вернулся и, не найдя нас, решил закрыть двери.