— Рой, ты рассуждаешь, как старик, — ответил я. — Люди жаловались на ухудшение стандартов еще в те времена, когда Шекспир писал свои комедии.

— Да, но теперь о качестве вообще никто не думает. Разве ты не видишь? Такого раньше не было.

Я знал, что он пытался унизить меня. Еще бы! Призрак спрыгнул со звезд поп-культуры, чтобы написать мемуары для бывшего премьер-министра. Но я был слишком переполнен впечатлениями, чтобы волноваться о его проблемах. Я мысленно пожелал ему счастливой жизни после отставки и зашагал через холл, помахивая чертовым желтым пакетом.

* * *

Мне потребовалось полчаса на поиск транспорта в центральную часть города. Ситуация осложнялась еще и тем, что я плохо ориентировался в этом районе. Широкие дороги и маленькие дома в пелене леденящей мороси. Рукопись Кролла оттягивала руку. Судя по весу, текст тянул на тысячу страниц. Интересно, кто его клиент? Неужели граф Толстой? Наконец я укрылся под козырьком автобусной остановки, которая располагалась перед овощным магазином и конторой похоронного агентства. На стенке в металлической рамке висело рекламное объявление фирмы по заказу мини-кебов.

Путь домой занял почти час, и я имел возможность не только взглянуть на рукопись, но и оценить ее содержание. Книга называлась «Один из многих». Это были мемуары какого-то древнего сенатора Соединенных Штатов, известного лишь тем, что ему удавалось дышать на протяжении ста пятидесяти лет. По любым нормальным меркам скуки данный текст неудержимо зашкаливал вверх — в безвоздушные просторы тягомотины, где царила стратосфера абсолютного ничтожества. Спертый воздух прогретой машины был насыщен миазмами. Почувствовав тошноту, я сунул рукопись обратно в пакет и опустил дверное стекло. За этот комфорт с меня взяли сорок фунтов стерлингов.

Расплатившись с водителем и пригнув голову под сильным дождем, я зашагал по тротуару к дому. Как раз в тот момент, когда мои пальцы нашли ключи в кармане, кто-то похлопал меня по плечу. Я обернулся и ударился о стену или был сбит грузовиком — во всяком случае, мне так показалось. Какая-то неведомая огромная сила вонзилась в меня, и я отлетел назад в стальные объятия второго мужчины. (Позже мне сказали, что их было двое. Два двадцатилетних парня. Первый поджидал меня у входа в дом. Второй возник из ниоткуда и напал на меня сзади.) Я упал наземь, чувствуя под щекой мокрый и покрытый песком бортик сточной канавы. Я задыхался, всасывал воздух и всхлипывал, как маленький ребенок. Наверное, мои пальцы непроизвольно сжались, потому что через невыносимую агонию в груди я почувствовал более слабую и резкую боль — как будто флейту в симфоническом оркестре, — когда один из нападавших наступил мне на руку и вырвал из нее пакет.

Мне кажется, одним из самых неподходящих слов в человеческом лексиконе является термин «отключиться», намекающий на нечто легкое и мимолетное — безболезненное и временное прикосновение небытия. Но я не отключился. Меня повалили на землю, избили, унизили и едва не задушили. В солнечном сплетении чувствовалась такая боль, словно туда вонзили нож. Я со стонами ловил ртом воздух и был убежден, что мне нанесли проникающее ранение. Какие-то люди подхватили меня под руки и усадили под деревом. Я прислонился к стволу. Твердая кора впилась в мой позвоночник, и когда мне наконец удалось наполнить кислородом легкие, я тут же начал слепо ощупывать себя, выискивая зияющую рану и представляя в своем воображении вывалившиеся из меня кишки. Однако, осмотрев свои влажные пальцы, я увидел не кровь, а грязную дождевую воду. Мне потребовалась минута, чтобы поверить в благополучный исход: я не умирал. На самом деле я был цел и невредим. И тогда мне захотелось быстрее уйти от этих добрых людей, собравшихся вокруг меня. Они уже вытаскивали из карманов мобильные телефоны и спрашивали, кого им вызывать — полицию или медиков из «Скорой помощи».

Мысль о том, что мне придется провести десять часов в госпитале, ожидая медицинскую экспертизу, а затем потратить остаток дня в толкотне полицейского участка, заполняя бланки заявлений, заставила меня подняться и прийти в движение: прочь от сточной канавы, вверх по лестнице и в мою квартиру. Я запер дверь, сбросил с себя верхнюю одежду и, все еще содрогаясь, лег на софу. Ступор длился около часа. Я лежал, не меняя позы, пока холодные тени январского вечера собирались в комнате. К горлу подступала тошнота. Я встал, прошел на кухню и едва успел подбежать к раковине, когда началась рвота. К счастью, виски оказалось неплохим лекарством.

Постепенно шок сменился эйфорией. Солидная доза спиртного помогла мне почувствовать себя счастливым. Я взглянул на запястье и проверил карманы куртки: часы и бумажник по-прежнему были при мне. Пропал лишь желтый пакет, в котором находились мемуары сенатора Эльцхаймера. Я громко рассмеялся, представив, как грабители бегут по Лэдбрук-гроув, затем останавливаются в каком-то проходе, чтобы проверить добычу, а там: «Мой совет любому молодому человеку, который мечтает войти в публичную жизнь…» Выпив еще один бокал виски, я понял, что кража рукописи могла создать неловкую ситуацию. Старый Эльцхаймер вряд ли обидится на меня, но Сидней Кролл может отнестись к этому делу иначе.

Я вытащил из бумажника его визитную карточку. Сидней Л. Кролл из адвокатской фирмы «Бринкерхоф, Ломбарди, Кролл», М-стрит, Вашингтон. Обдумав сюжет разговора, я вернулся в гостиную, сел на софу и набрал номер его мобильного телефона. Он ответил на второй гудок.

— Сид Кролл.

Судя по интонации, на его лице сияла неизменная улыбка.

— Сидней… — Назвав его по имени, я постарался скрыть свое смущение. — Вы ни за что не догадаетесь, что сейчас случилось.

— Какие-то парни украли мою рукопись?

На какое-то мгновение я лишился дара речи.

— О боже! Неужели нет ничего такого, о чем бы вы не знали?

— Что?

Его тон резко изменился.

— Господи! Я просто пошутил. Вас действительно ограбили? А сами вы в порядке? Где вы сейчас находитесь?

Я рассказал ему о том, что произошло. Он попросил меня ни о чем не тревожиться. Рукопись была абсолютно неважной. Он дал мне ее лишь на тот случай, если она заинтересует меня с профессиональной точки зрения. У него имелась другая копия. Затем последовали вопросы. Что я собираюсь делать? Думаю ли звонить в полицию? Я ответил, что могу подать заявление, если он хочет, хотя, по моему личному мнению, визит в полицию обычно приносит слишком много проблем. Я предложил рассматривать этот эпизод как еще один круг балаганной карусели в жизни большого города.

— Иными словами, que sera sera[11]. Один день бомбят, другой день грабят.

Он согласился со мной.

— Сегодняшняя встреча с вами доставила мне большое удовольствие, — сказал он, заканчивая разговор. — Это здорово, что вы в нашей команде. Всего хорошего.