Подхватив Шарлотту на руки, Грей посадил ее на край стола. Она не протестовала, если, конечно, стоны и вздохи, которые она издавала, не были звуком протеста. Не прерывая поцелуя, она обвила ногами его талию, одновременно притянув ближе.

Обычно Грею удавалось преодолеть себя и, заботясь о партнерше, превратить свою страсть в нежность. Но сейчас его желание было слишком сильно! С ее губ сорвался тихий стон, когда он проложил поцелуями дорожку к ее шее, лаская кончиком языка нежную кожу. Руки Грея скользнули под ткань блузки и нашли скрытые за тонким кружевом холмики груди.

Внезапно Шарлотта отстранилась.

— Достаточно! — выдохнула она. — Грейсон, остановись!

В ответ Грей тихо застонал и спрятал лицо в ее волосах, изо всех сил пытаясь успокоиться. Он чувствовал, что и сама Шарлотта дрожит, едва сдерживая обуревающую ее страсть.

— Давай не будем сходить с ума. Я не говорю «нет», — прошептала она ему на ухо. — Я говорю «не сейчас».

Грей заставил себя отступить на несколько шагов, надеясь, что расстояние вернет ему разум.

— Что это было? — хрипло спросила она.

— Хочешь услышать общую лекцию по биологии и биохимическим реакциям, которые протекают в человеческом теле, стимулируя сексуальное желание? — все еще тяжело дыша, поинтересовался Грей. — Или просто обобщим и скажем, что уровень дофамина достиг максимума, резко усилилось выделение адреналина…

— Хочешь сказать, это был лишь биологический ответ наших тел на сексуальную стимуляцию? — пробормотала она, поправляя блузку. — Ничего более.

— Именно. — Спасибо Богу за то, что он придумал аналитическое мышление. — Правда, я немного увлекся, последнее полевое исследование затянулось, как и сопряженное с ним воздержание от общения с прекрасным полом, представительниц которого там днем с огнем не сыщешь. Но тебе не следует беспокоиться, я могу это контролировать.

Во взгляде Шарлотты не было той уверенности, которую он пытался придать своему голосу.

— По-моему, эксперимент прошел удачно. Могу я заехать за тобой в воскресенье около одиннадцати тридцати? — Он не хотел думать о том, что ему придется вынести, проведя весь день с Шарлоттой Гринстоун и при этом обязавшись держать себя в руках. — Думаю, к трем мы уже сможем уехать.

— Значит, ты уверен, что все получится?

— Более или менее.

— Как ты хочешь, чтобы я оделась?

— Ты всем мужчинам задаешь этот вопрос? — усмехнулся Грей.

— Обычно нет, но с тобой все иначе. Я ведь спрашиваю не о том, какой твой любимый цвет, а о социальном статусе твоей семьи. Возможно, это не очевидно, но у меня есть состояние, из тех, что накапливаются поколениями. Должна ли я продемонстрировать это на барбекю?

— Как хочешь, — чуть пожал плечами Грейсон. — Моя мать педиатр, а мой отец инженер, разрабатывающий новое оружие для австралийской армии. Моя бывшая невеста — психиатр. Мы отправляемся в наш загородный дом на берегу Хоксбери. Он небольшой, удобный и совершенно не похожий на тот дворец, в котором живешь ты. Там будет хорошее вино, несколько старых друзей и достаточно светской болтовни, чтобы заполнить перерывы между едой. Надеюсь, я предоставил достаточно информации?

— Вполне, — кивнула Шарлотта. — Не сердись, Грейсон, я просто хочу все сделать правильно и хорошо сыграть свою роль. У тебя есть братья или сестры?

— Нет.

— Что еще я должна о тебе знать? Как воспримет меня твоя невеста?

— Не думаю, что она будет в восторге. Как психиатр она станет анализировать все, что ты говоришь.

— Великолепно, — вздохнула Шарлотта. — Ты ведь понимаешь, что для психиатра я как непаханое поле? У меня есть свои милые особенности.

— Неужели? — делано изумился Грейсон. — Никогда бы не подумал. — Увидев, как она недовольно нахмурилась, он добавил: — Но мне это нравится.

Пора было уходить, пока желание снова заключить Шарлотту в объятия и прижаться губами к соблазнительной ложбинке между грудей не стало невыносимым.

Он попрощался и уже выходил, когда остановился и, обернувшись, добавил с шаловливой улыбкой:

— Кстати, мой любимый цвет — зеленый.

Шарлотту нельзя было обвинить в том, что она не учла пожеланий Грейсона, ведь зеленый цвет присутствовал на летнем сарафане, облегающем ее стройное тело, подчеркивающем высокую грудь и расширяющемся от бедер летящей, заканчивающейся чуть ниже колена юбкой. Правда, он соседствовал с ярко-желтым, розовым и алым. Зато этот сарафан как нельзя лучше подходил для очаровательной богемной девицы, роль которой предстояло сыграть Шарлотте.

Аксессуары тоже были соответствующие. Перерыв коллекцию антикварных драгоценностей Авроры, Шарлотта остановилась на золотых рабских браслетах, понадеявшись, что, если психиатр Сара сможет понять, что это такое, у нее появится достаточно пищи для размышлений, и она не станет пытать ее долгими разговорами. Может, даже задумается, так ли нужен ей Грей, если он предпочитает подобных девушек.

Шарлотта с удовольствием провела бы этот день дома, вместо того чтобы помогать Грею разбить в прах мечты и надежды бывшей невесты. Но она должна была пройти через это.

Грей был почти уверен, что этот эксперимент окончится провалом — слишком много неизвестных в уравнении. Притворный роман с Шарлоттой, его родители, бывшая невеста и целая толпа друзей семьи — это адская смесь.

Подъехав к поместью Шарлотты, он увидел ее поливающей цветы. Заметив его, она широко улыбнулась и помахала ему. Грей тихо застонал, предчувствуя бесконечно долгий день. Желание уже вспыхнуло в его теле, а он ведь еще даже не поздоровался.

Он, конечно, просил, чтобы Шарлотта сыграла свободолюбивую, богемную женщину, но она интерпретировала это по-своему, представ перед ним в образе прекрасной богини, увешанной золотыми украшениями, позвякивающими при каждом движении, с водопадом блестящих каштановых волос, достигающих талии, в ярком сарафане, золотистых сандалиях на головокружительно высоком каблуке и очках, которые в прошлом, вероятно, принадлежали Элтону Джону.

С ума сойти.

Шарлотта положила шланг, взяла со скамейки у крыльца украшенную бисером сумочку и подошла к машине. Одарив его обворожительной улыбкой, она остановилась у пассажирской двери, даже не пытаясь открыть ее.

Недовольно скрипнув зубами, Грей вышел из машины и открыл для нее дверь.

— А я-то надеялся, что ты феминистка, — вздохнул он, возвращаясь за руль.

— Почему я должна ею быть? — искренне удивилась Шарлотта. — Что в этом хорошего? Хотя у меня все же есть с ними что-то общее. Например, сейчас на мне нет бюстгальтера, я подумала, с этим сарафаном он не нужен.

О, он это уже заметил!

— Ясно, — хрипло откликнулся Грей, безуспешно пытаясь обуздать свое воображение.