— Вы что, правда журналист?

— Нет. Но лет пять назад мой друг, обозреватель одной известной газеты, заболел гриппом и попросил написать вместо себя небольшой отзыв на этот роман. Я, конечно, не литературный критик и высказался достаточно прямолинейно. К тому же указал автору на целый ряд досадных ошибок и неточностей, что его, естественно, очень сильно задело.

— И вправду очень неприятный тип, — буркнул Максим и сел, придвинув к себе бокал с недопитым содержимым.

— Но самое смешное, — продолжал Костин, — он действительно хороший писатель. И мне нравится, как он пишет. И критики совершенно справедливо его хвалят. Хуже другое. Они называют его русским Джеком Лондоном! Но мантия Джека ему не по плечу. Даже нельзя сравнивать. Тут совершенно другое… Возможно, я не вполне это понимаю…

Только и слышишь: русский Сидни Шелдон… Русский Хейли… Человека чуть ли не уличают в подражательстве, а он этим страшно гордится, на этом строится реклама… И всем наплевать, что личность перестала быть личностью, индивидуальность уже не в цене, потому что…

Говорил он сердито и быстро, но не закончил речь. К столику вернулась Анюта и пригласила Костина на танец. Максим отметил, как посветлело и оживилось ее лицо, когда рука Костина легла на ее талию, и решил, что пришла пора уходить. По-английски, не прощаясь…

По дороге в гостиницу недалеко от городской центральной площади он едва не попал в руки патруля. Затем ему преградила путь колонна военных грузовиков. За ней промаршировал батальон пехотинцев в камуфляже, изнемогающих под полной боевой выкладкой. Их смуглые лица лоснились от пота и в тусклом свете уличных фонарей сияли, как хорошо начищенные ботинки.

Что-то назревает, подумал Максим обеспокоенно. Ребята вооружены до зубов. Неужели новый переворот? Может, Аликперу в эту ночь будет не до него? Но он тут же отогнал от себя эту мысль, как самую опрометчивую на данный момент. Садыков свое не упустит!

Богуш огляделся по сторонам. Большая площадь, прилегающая к президентскому дворцу и в дневное время буквально запруженная народом, теперь была пуста. Лишь кое-где виднелись тройки военных патрулей, да по периметру расхаживали люди в штатском — агенты секретной службы Фархата Арипова.

Обычная разноголосица толпы сменилась тупым стуком солдатских ботинок по асфальту. Все кафе, магазинчики, многочисленные киоски были закрыты, окна зашторены, оттого и площадь выглядела темной и угрюмой. На фасаде президентского дворца не светилось ни единого огонька, и Максим подумал, что все это очень напоминает российские города в войну, естественно, какими он видел их в кино: шторы затемнения на окнах, а на улицах мерный солдатский шаг. Не хватало только прожекторов, шарящих по небу в поисках вражеских самолетов, а в остальном было очень похоже, что он попал в прошлое, лет этак на шестьдесят назад.

Максим распахнул дверь в бар гостиницы «Мургаб» и вошел вовнутрь. И тотчас нашел ответ на все свои желания. Она сидела у стойки бара, и именно она была нужна ему в этот момент.

Потрясающе, пугающе красивая женщина. Тем не менее он легко справился с секундной потерей душевного равновесия и непринужденно направился прямо к стойке, не сводя глаз с незнакомки.

Ее светлые волосы, казалось, потускнели от жары.

Они слегка топорщились на затылке, открывая длинную гибкую шею. Прекрасный плечевой пояс, подумал он, разглядывая женщину. Вероятно, занималась гимнастикой или балетом. Он отметил узкую кисть руки, сжимающую бокал, и точеные бедра, что так выгодно подчеркивали облегающие светлые брюки.

Белая футболка на спине потемнела от пота. Женщина то и дело подносила к лицу крошечный кружевной платочек, вытирая капельки пота, выступающие на носу и лбу. И от этого отнюдь не становилась хуже.

Она подняла голову, и Максим чуть не задохнулся от волнения, впервые признаваясь себе, что подобных глаз ему еще не приходилось встречать. Они были какого-то странного темно-лилового цвета, затемненные обрамлением длинных темных ресниц…

Прошло с полчаса, но она по-прежнему сидела в одиночестве, потягивая через соломинку содержимое своего бокала. Максим с недоумением продолжал наблюдать за ней. Какого черта она сидит одна-одинешенька в этом паршивом баре? На проститутку не похожа. Из посольства? Те давно уже не покидают его пределы, тем более во время комендантского часа. Служащие Красного Креста и Красного Полумесяца одеваются гораздо проще и экономнее. Больше европейских женщин в Ашкене и не было… Мало кто отваживался приезжать сюда после прихода к власти Фархата Арипова.

Но если эта женщина приехала сюда по делам, то дела ее обстоят хуже некуда. Максим давно не видел людей с таким мрачным выражением лица. Интересно, о чем она думает?

Впрочем, какие бы мысли ни рождались в ее голове, на свое отражение в зеркале она посмотрела с нескрываемой яростью. И впервые Максим подумал о женщине, что она великолепна. И готов был поверить, что ее прислали сюда добрые ангелы — специально для него, чтобы успокоить, ободрить, наградить за тяжкие труды и нервные потрясения. Хотя, признаться, о подобной встрече он и не помышлял.

Он смотрел на ее отражение в зеркале, и в какой-то момент их взгляды встретились. Максим неожиданно для себя подмигнул ей и улыбнулся. Нет, эта женщина вряд ли послана ангелами. В ее глазах он прочел вызов. То, что надо! Он никогда не любил легких побед. Разгоряченный выпитым, заранее чувствуя возбуждение от предстоящей атаки, он расслабил ненавистный дурацкий галстук и направился прямо к ней.

Поначалу Ксения решила, что у нее начинаются галлюцинации. Человек, за которым она прошлым летом целых три дня наблюдала в бинокль с дачной веранды матери, за которым она без стыда и совести подглядывала все время, пока он работал в огороде, возился на крыше с телеантенной, рубил дрова и складывал их в поленницу, сейчас самым наглым образом перемигивался с ней в зеркале.

Даже на дыбе она не признается, путем каких немыслимых ухищрений, так, чтобы никто даже не заподозрил ее в интересе к этому мужчине, ей удалось тогда выяснить, что это Максим, сын тетки Марии Богуш, бывшей знатной доярки, орденоносицы, а нынче простой российской пенсионерки, одиноко доживающей отведенный ей век в стареньком домишке с просевшей крышей в нескольких сотнях метров от дачи Клавдии Михайловны. О том, что у тетки Марии есть сын, в селе практически забыли.

Он не появлялся дома с тех пор, как ушел в армию.

И вот вернулся, оказывается почти одновременно с Ксенией. Поговаривали, что он из бывших военных и звание имеет высокое, но вот ушел на пенсию и перебрался на житье к матери.

Сама Мария о сыне особо не распространялась, а если уставала от расспросов, то разводила руками и привычно отвечала: «Он сам себе хозяин. Захочет здесь остаться — мне только в радость. Не захочет — его воля, я перечить не стану». Судя по тому, что бабка никогда не заводила речи о снохе или внуках, сельчане сделали вывод, что Максим в разводе, а то и вовсе не был женат. Сей факт, несомненно, вызвал интерес у той части женского населения, которая не потеряла еще надежды выйти замуж.