— Ну даешь, я и не заметил.

— Клади подальше свой пистолет, чтобы я его не видела. И обещай: больше никаких разборок. Тем более в случае с Вахидом тебя они не касались.

— Обещаю.

Людмила смягчилась:

— Ладно. А где обещанные шашлык с настоящим коньяком?

— Принесут.

— Тогда давай проверим, не забыли ли чего?

— Да ну ее к черту, эту сумку. Забыли, обойдемся, не на месяц в горы едем, а в гости к однокласснику.

— И его жене.

— Прекрати, Люд.

В прихожей раздался звонок.

Уланов открыл дверь.

Это был племянник Вахида. Он принес шашлык в термосумке и бутылку «Кизляра».

— Дядя Вахид просил передать.

— Я выложу шашлык, ты подожди, заберешь сумку. Да не торчи в подъезде, заходи.

Парень предупредил:

— Вы только шашлык сразу кушайте, пока горячий, если остынет, не тот вкус.

— Подогреем в микроволновке.

— Э-э, тогда совсем вкус потеряет. Сразу с огня кушать надо.

— Ладно.

Уланов переложил сочные куски мяса с многочисленной приправой на приготовленные Людмилой тарелки, поставил бутылку на стол, вернул сумку парнишке, закрыл дверь.

На кухне Людмила разглядывала этикетку:

— Ром?

— Да.

— Ты у нас знаток спиртного.

— С чего это взяла?

— Все военные знатоки в этом деле. Ты мне вот что объясни, здесь на этикетке четыре звездочки. Не три, не пять, а четыре. Что вообще они означают?

— Срок выдержки. Три звезды — три года, четыре — четыре, пять — пять.

— А если, скажем, десять?

— Тогда будет другое обозначение, какое, не знаю, такой коньяк не пил. Я вообще не люблю его, но на халяву, как говорится, и уксус сладкий. По мне, если пить, то спирт неразбавленный. Хороший, настоящий медицинский.

Людмила сморщилась:

— Фу, и как можно пить неразбавленный спирт?

Уланов улыбнулся:

— Объясняю. Наливаешь солдатскую кружку, это полбутылки, делаешь выдох и пьешь, думая о том, что это лимонный сок, как выпьешь, делаешь выдох, а то поперхнешься.

— Гадость, одним словом.

— Кто бы говорил. У вас медики, можно подумать, виски пьют. Я имею в виду не тех, кому приносят различное пойло. Спирт и глушите.

— Но разбавленный.

— А это уж дело вкуса. Но спирт?

— Водка тоже спирт.

— Согласен, давай есть шашлык, пока не остыл.

Он оказался вкусным, таящим во рту.

— Из чего они его делали?

— Из барана, наверное. Свинину они не признают, говядину не прокусишь, а на всяких нутрий даже не смотрят. Восток. Люля-кебаб там из фарша, вот в нем все, что угодно, может быть, кроме свинины. Я в Туркмении с одним шашлычником разговаривал. Так он из верблюжатины делал люля. И ничего, вкусно в зелени. А если попробовать верблюжатину сварить, то хоть неделю вари, а все одно, как резина. В люля же нормально.

— А что ты еще ел на своем Востоке?

— Черепах, змей.

— Ты хочешь мне аппетит испортить?

Уланов взял второй кусок:

— Нет. Ты спросила, я ответил.

После коньяка и шашлыка Людмила вернулась к теме экзотических блюд, видимо, это ее заинтересовало:

— Ну что черепах едят, я знаю, а вот змей? Как эту гадость есть можно, если от одного ее вида плохо становится.

— Это без привычки. Неядовитые, ужи всякие, медянки невкусные, у них вообще вкуса нет, так, ерунда. Вкусные ядовитые. Помню, гюрзу метровую толстую поймали, голову отрубили, ядовитую железу вытащили, на куски пошинковали, на шомпола автоматов насадили и — на открытый огонь. У змеи мясо белое. Ну потом обжаривается, конечно. А вкус как у жареного сома.

— Не пробовала сома. К змее же, какой бы вкусной она ни была, даже не притронусь. Не успею, как вывернет всю.

— Ну тогда давай закроем тему и пойдем-ка, дорогая, продолжим начатое днем.

— Дай хоть пище немного перевариться.

— Полчаса. И не минутой больше.

— Ты точно сексуальный маньяк.

— Тебе не нравится моя настойчивость?

— Нравится.

— Так чего тогда?

— А просто так!

Людмила рассмеялась, весело, заразительно, засмеялся и Уланов:

— Ну женщины, ну хитры!

— Да, мы такие.

— Это я уже понял.

Они легли спать в десять часов. Уснули в два. Каждый перед сном думал о своем. Людмила о том, чтобы с утра похолодало и пошел дождь, тогда поездку, возможно, отменили бы, Уланов, напротив, чтобы было тепло, светило солнце и никакого дождя. Господь решил встать на сторону мужчины. Утро выдалось теплым и солнечным.

Роман с Людмилой прошли к машине. Она оказалась помытой, возле нее стоял Вахид:

— Ассолом аллейкум, уважаемый Роман Владимирович, ассолом аллейкум, уважаемая Людмила Андреевна.

— Привет, Вахид. Все в порядке?

— О да, Роман Владимирович, недавно звонил Гарава, просил утрясти вопрос по вчерашнему конфликту. Просил, чтобы вы не выдавливали его из города.

— И что обещал за это?

— Вам все, что угодно.

— Мне не надо ничего. Что тебе обещал?

— Еще одно место для новой палатки.

— Ты ему передай, никто не тронет, если будет вести себя не как у себя в ауле, а как в приличном обществе.

— Передам. Я еще посмотрел, машина у вас запылилась, вот племянник помыл. Не беспокойтесь, он аккуратно, ничего не поцарапал.

Уланов улыбнулся:

— Да я и на мойку заехал бы.

— Э-э, зачем мойка? Тут мойка. Каждый день мыть будем.

— Сколько я тебе должен? Пятьсот рублей?

— Зачем обижаете, Роман Владимирович? Это мы должны вам.

— Ладно, торгуй, Вахид, только чтобы товар хороший был.

— Э-э, у меня только свежее мясо. Как вам шашлык?

— Замечательно.

— Я рад.

— И коньяк хороший.

— Еще возьму.

— Не надо. Удачи тебе, Вахид.

— Уезжаете?

— Да, на выходные.

— Счастливого пути, да хранит вас Всевышний.

— Спасибо.

Вахид ушел.