Разумеется, никто из милиционеров на посту и не подумал остановить огромный «Хаммер», несущийся на высоченной скорости, и Ромашин недовольно скривился:

– Много отваливаешь?

– Трешку бакинских, – небрежно бросила Коваль, чуть сбрасывая скорость, чтобы не проскочить поворот на «Рощу». – Мелочь, а приятно – никто не трогает, езжу, как хочу, в пробках не зависаю, если надо – по встречке могу рвануть, и никто не тормознет. Пока сама не врежусь! – хохотнула она, коротко глянув на изумленного подполковника.

– Да, порядочки… Куда мы заехали? – с любопытством разглядывая широкие, чистые и удивительно тихие улочки поселка, поинтересовался Ромашин.

Джип тем временем остановился у окруженного забором коттеджа из красного кирпича.

– Это «Березовая роща», слыхал? – Марина рылась в бардачке, пытаясь отыскать дистанционное управление от ворот розановского коттеджа. – Черт, где эта фигня? А, все, нашлась…

Въехав во двор, она закрыла ворота, поставила машину так, чтобы ее не было видно из окон Колькиного дома, и предложила:

– Ну, пойдем?

– Чей это дом? – оглядывая особняк, спросил Ромашин.

– Да чей только не был! Какая разница? Сегодня – наш с тобой… Или тебе куда-то надо?

– Нет. Я только не пойму – мы зачем сюда приехали?

– Ромашин, ты идиот? – изумилась Марина, останавливаясь. – За тем, за чем обычно люди приезжают втихаря.

Он смотрел во все глаза, не веря в реальность происходящего:

– Ты серьезно? – Он обнял ее за талию и притянул к себе, заглядывая в глаза: – Ты действительно за этим меня привезла?

– А ты решил, что я похитила главного городского мента с целью выкупа? – улыбаясь, спросила Коваль. – Ты же понимаешь, Саша, что нам никак по-другому не встретиться… Никто не поймет – ни твои, ни мои… Я ведь поэтому так и вела себя все это время, что не могу позволить кое-кому узнать о нашей связи.

– Не называй это таким словом, – попросил подполковник, осторожно целуя ее. – Это не связь…

– Ага, роман это! Большая и чистая любовь! – усмехнулась Марина, высвобождаясь из его рук и поднимаясь на крыльцо. – Я не уверена, что в доме порядок, давно сюда не заглядывала…

– Неважно, лишь бы с тобой…

Но все было нормально, она не зря просила Кольку иногда отправлять сюда домработницу. Даже на постели было свежее белье. Словом, дом покойного Мастифа был готов к ее появлению. Старикан в гробу перевернулся бы, узнав, что Коваль привела в его спальню мента… Подумав об этом, Марина испытала легкое чувство злорадства – злость на мертвого пахана не стала меньше с годами, и душевная боль, которую она испытала от гибели Черепа, тоже не уменьшилась. А потому возможность сделать еще что-то неподобающее в доме Мастифа оказалась сладкой конфеткой.

– А хочешь, в сауну пойдем? – предложила она, вынимая шпильки из волос.

– А ты этого хочешь?

Вместо ответа Марина пошла в подвал и включила сауну, пожалев, что этот вариант не пришел в голову раньше, она бы хоть подготовилась, а то так спонтанно вышло все… Да и бог с ним, как вышло, так и вышло.

– Саша, спускайся ко мне! – крикнула Коваль, и он пришел на звук ее голоса.

– Основательный домик, грамотно спланирован, – сказал Ромашин, сбрасывая джинсовую куртку на стоящую перед входом в сауну скамейку.

– А ты думал, мы не любим со вкусом пожить? Или не умеем?

Марина подошла вплотную, встряхнула руками волосы, распуская их по спине, и тихо спросила:

– Ты не сердишься на меня за то, что я сделала?

– Как я могу сердиться? Я рад, что ты придумала это, я ведь все время только о тебе и думал, о том, как у нас все было… Ты как заразная болезнь, – пошутил он, целуя ее. – И так страшно выздоравливать, если бы ты знала! Не хочу!

Угрызениями совести Коваль не мучилась – в конце концов, она не настаивала на этой связи, обошлась бы. Подобное отношение к чужой семье родилось давно, еще во время связи с Нисевичем. Марина приучила себя не думать об этом, не ставить себя на место обманутой жены, не принимать близко к сердцу. Сейчас это умение опять пригодилось.

В сауне пробыли недолго, немного поплавали в бассейне и, обнявшись, ушли наверх. В спальне на огромной кровати Марина легла на живот и стала целовать Ромашина, растянувшегося рядом, в грудь.

– Саш, скажи честно – зачем тебе я?

– Я тебя хочу. И не только в постели, я вообще всю тебя хочу – говорить с тобой, слушать тебя, видеть…

– Этого не будет никогда – никто, кроме Егора, не владел мной целиком.

– Я не прошу тебя целиком – ровно столько, сколько ты захочешь мне отдать. Давай останемся здесь на ночь? – предложил он, поглаживая ее по волосам, растрепавшимся по спине и подушке. – Хочу проснуться утром рядом с тобой, увидеть твое лицо раньше, чем что-то еще.

– Давай. – Она встала, взяла из сумки телефон и набрала Хохла. Он заорал в трубку так, что едва не вылетела мембрана:

– Ты что творишь, на хрен?! Я чуть инфаркт не заработал!

– Не кричи! Я жива, со мной все в порядке, ночевать не жди! Целую, – проговорила Коваль скороговоркой и, выключив телефон, кинула его на стол. – Ну вот – до утра я вся в твоем распоряжении, – улыбнулась Ромашину, и тот радостно раскинул руки:

– Я самый счастливый человек – ты моя на всю ночь! Я буду тебя любить, пока ты не устанешь от меня…

– Я?! Устану? И не жди! – засмеялась она, целуя его в губы и ложась рядом. – Никогда…

Марина нисколько не кривила душой, говоря это, – ей действительно было с ним хорошо, и расставаться не хотелось, и устать от него она тоже не могла. Точило только одно – мент, черт его дери, мент, нельзя… Но почему же тогда ей так хорошо в его руках, почему она боится того момента, когда придется встать с постели и поехать домой? А дома… подумать страшно, что там ждет – Хохол в ярости, рвет и мечет, наверное, хотя он же первый и виноват в том, что Марина исчезла у них из-под носа.

– О чем ты думаешь сейчас? – тихо спросил Ромашин, проводя пальцем по ее профилю, чуть задерживаясь на губах.

– О нас.

– Это уже радует – о нас… Значит, ты рассматриваешь возможность наших дальнейших отношений, – улыбнулся он, поворачиваясь на живот и положив голову ей на грудь.

– Не выдумывай, я же просила тебя… – Марина запустила пальцы в его волосы, поглаживая, и он закрыл глаза, прислушиваясь к ее движениям. – Ты ведь совсем меня не знаешь, ты видишь только мое тело, но этого мало, чтобы понять…

Ромашин перехватил ее руку, чуть сжал ее и поднес к губам:

– А почему ты решила, что я ничего не знаю о тебе? Я не первый день живу в этом городе, не первый месяц служу в органах. Ты – личность известная, о тебе легенды ходят.