Снился Егор, как, впрочем, и всегда – это неистребимо, да и не хотела она, чтобы это прекращалось. Лицо мужа, являвшееся во сне, не пугало, а, наоборот, успокаивало. Коваль проснулась с мокрыми глазами, сразу же схватила сигарету, сделала несколько нервных затяжек:

– Что же ты наделал, Егор, Егорушка… или это моя вина? Кто бы ответил…

К тому моменту, как она вышла из душа, на столе в кухне уже стоял чайник с зеленым чаем и салат из креветок, Даша следила за этим, прекрасно зная, что после обеда кофе хозяйка не пьет, зато без чая не может. Поковыряв в салате вилкой, Марина отставила тарелку, и от внимательных Дашиных глаз это не укрылось.

– Марина Викторовна, вы опять? Я Женьке скажу, – пригрозила она, зная и о том, что только Хохол может как-то повлиять на Марину.

– Даш, правда, все вкусно, но не хочется. – Коваль скроила виноватую мину и отхлебнула чай. – Мы же с ним в клуб собираемся, там и съем что-нибудь.

– Да не станете вы в клубе ужинать, что я, первый день здесь работаю? – вздохнула домработница, присаживаясь за стол напротив Марины. – Уж если дома любимый салат в рот не взяли, то о тамошней кухне и речи нет.

– Даш, я тебе обещаю – обязательно поем, вот чем хочешь поклянусь! – Марина чмокнула ее в щеку и пошла одеваться.

Достав с полки кожаные брюки в обтяжку и черный кружевной топ с рукавами, она сбросила халат и натянула все это на голое тело, чтобы держать Хохла в постоянном тонусе. Подкрасив глаза и вставив линзы изумрудно-зеленого цвета, стянула волосы в высокий хвост, намотала на резинку шифоновый шарфик. Чуть сбрызнув себя духами, Коваль покрутилась перед зеркалом и осталась довольна своим видом – для кабака, где все стены украшены решетками и колючей проволокой, а официанты одеты в майки, напоминающие зэковскую робу… Хохол довольно хмыкнул, оглядев ее:

– Красотка!

– Старалась! – мимоходом она потрепала его по щеке. – Я за руль или ты?

– Юрка. И вся охрана тоже с нами.

– Что, в городе полно уголовного элемента? – пошутила Марина, и Хохол недовольно высказался:

– Уголовников хватает, а вот проблемы нам не нужны, мало ли кто там в «Тишине» подвисает, сама же знаешь – кабак темный, много всяких ошивается.

Пришлось согласиться и взять всю охрану. Этот клуб был единственным из «чужих», который Марина могла посещать в любое время и без проблем. Его хозяином был Мишка Ворон, всегда встречавший ее, как родную. Марина чувствовала, что как женщина она Ворона не интересует, а потому это добавляло их отношениям искренности. Сегодняшний вечер исключением не стал – едва завидев въезжающий на парковку «Хаммер», охранник доложил, что приехала Коваль, и Ворон сам лично вышел встречать:

– Наковальня! Как же это ты ко мне заехала? – Он обнял ее, поцеловал в щеку и повел внутрь, на ходу бросив подбежавшему мэтру: – Отряди пацана за текилой, певцам скажи, чтобы шансон нормальный пели – Марина Викторовна приехала.

Мэтр рванул с места, как призовой жеребец, Марина усмехнулась:

– Да, Ворон, дрессура у тебя!

– Не так часто ты ко мне приезжаешь, пусть покрутятся! Жаль только, не могу посидеть с тобой – ехать надо, дела, – с сожалением проговорил он. – Сказала бы раньше, что приедешь, я бы все отменил…

– Я не собиралась, просто спонтанно получилось, ты не переживай – я ненадолго.

– Ты о чем! Не обижай меня – посиди, отдохни, тебе все сделают. И деньги не вздумай совать! – предупредил Ворон, усаживая ее за столик в VIP-зоне. – Хохол, как дела-то?

– Стрижем помаленьку, – лениво откликнулся Женька. – Работенка, сам видишь, не пыльная, хозяйка не задуренная, не жизнь – малина.

– Завидую! – усмехнулся Ворон, отходя. – Ну, гуляй, дорогая!

Марина откинулась на спинку стула, вынула сигарету, лениво оглядывая зал. Ничего интересного… Толпа малолеток из тех, кому тюремная жизнь рисуется в розовых романтичных красках; какие-то потрепанные девахи за дальним столом; трое явно случайно забредших сюда мужичков в дорогих костюмах…

– Ищешь кого-то? – отвлек Хохол, наливая в стаканчик принесенную мэтром текилу.

– Кого?

– Не знаю, тебе виднее, – откликнулся он, протягивая ей напиток. – Давай с тобой выпьем, давно уже не сидели вот так, вдвоем.

– За что? – спросила Марина, вертя стакан в пальцах.

– За тебя, Коваль. Все, что я делаю, оно всегда будет за тебя.

Хохол залпом опрокинул в рот рюмку водки, сморщился, поднеся к носу кулак. Марина тоже выпила, взяла лимон, но Хохол вдруг нагнулся к ней, намотал на руку волосы, притягивая к себе ее голову, и поцеловал в губы:

– Сучка, измучила меня совсем… сейчас нажрусь – держись тогда!

– Не забывайся, мы не дома. – Она смотрела ему в глаза, чувствуя, как болит шея от неудобной позы. – Отпусти, Женька, больно.

– Если бы ты почувствовала, как больно мне, то заткнулась бы про свою больную шею, – процедил он, но волосы выпустил. – Я замучился так жить, понимаешь? Ты вроде со мной – и в то же время где-то далеко, мутишь с кем-то, приезжаешь домой то под утро, то совсем не ночуешь. А я устал, меня ревность гложет, убил бы тебя – и не могу, потому что люблю, сучку стервозную… – Он налил себе еще, выпил, не закусывая. – Я жить не хочу иногда и бросить тебя тоже не могу, я попал…

– Женя, перестань, – попросила Коваль, положив руку на его сжатый кулак. – Скажи, что делать мне, чтобы тебе стало хорошо?

– Прекрати втихую гаситься с ментом, – злым, срывающимся голосом произнес он, и она вздрогнула. – Что, угадал, кто тебя нашампуривает? Мент ушастый – ну, ты дала, Коваль! На кого ты променяла нас – меня, Малыша погибшего?

– Не тронь Малыша! – взвилась Марина.

– Да не в нем дело! Неужели ты не понимаешь, чем обернется эта твоя хрень с ментом? Бес узнает – порвет пополам!

– Очень страшно! – фыркнула она, беря сигарету. – В этом я отчет держать не собираюсь! Сплю с кем хочу. Ты меня зачем сюда привез – отношения выяснять? Тогда поехали домой, я не собираюсь объясняться.

– Нет! – взмолился Хохол, хватая ее за руку. – Не уходи, я больше ничего не спрошу. Слышишь – песня розановская, он ее всегда в машине крутил… – Молодой певец на сцене в самом деле исполнял любимую песню Марининого покойного заместителя…

– Знаешь, – сказала Марина задумчиво. – А мне всегда почему-то нравился шансон, в машине только такие кассеты всегда возила, пацаны знали, что я не слушаю ничего другого. Судьба!

– Ага, как чувствовала, что придется за одним столом с уголовником сидеть!

– Ой, хватит! Мне приятнее за одним столом с тобой, чем с некоторыми приличными с виду. – Коваль снова взяла его руку, сплетя пальцы и разглядывая синие наколки на кисти. – Жень, ты не сердись на меня – я всю жизнь кому-нибудь изменяю, так уж устроена, даже Малыш прощал…