– Хорошо отдохнули, Питерсон? – спросила Эрика, поднимая голову от отчета.

– Да. На Барбадосе. Мир, покой, песчаные пляжи… Не то что здесь, – ответил он с тоской в голосе, но Эрика уже снова уткнулась в отчет. Питерсон сел за свой стол, глядя на унылую убогость оперативного отдела.

– Ты точно ездил на море? – спросила Мосс, ладонью прикрывая трубку телефона. – Что-то не загорел совсем…

– Ха-ха. Сегодня на завтрак я ел овсянку, так она и то была не такая бледная, как ты, – улыбнулся Питерсон.

– Рада, что ты вернулся. – Мосс подмигнула ему и продолжала разговор по телефону.

– Итак, всем доброе утро, – поприветствовала коллег Эрика, выдвигаясь в переднюю часть комнаты. Она достала комплект снимков, сделанных на месте преступления, и принялась развешивать их на демонстрационной доске.

– Жертва – сорокашестилетний Грегори Манро. Местный врач-терапевт. – Разговоры в оперативном отделе стихли, все рассматривали фотографии. – Я знаю, что некоторые из вас были вчера вечером на месте преступления, но для тех, кого там не было, я изложу суть дела.

Подчиненные Эрики молча выслушали ее рассказ о событиях минувшего вечера.

– Нам только что прислали результаты токсикологической экспертизы и вскрытия. В крови жертвы обнаружено небольшое количество алкоголя и очень высокий уровень флунитразепама: 98 микрограммов на литр. Флунитразепам – обиходное название рогипнола, известного также как руфиз.

– Любимый «дружок насильников», – сухо прокомментировал Питерсон.

– Да. Остатки препарата были обнаружены в винном бокале на месте преступления, на кухне, – добавила Эрика.

– Должно быть, в вино подсыпали. Если только он не собирался покончить с собой? Как врач он должен был знать, что столь большая доза может его убить, – заметила Мосс.

– Да, но не убила. Он умер от асфиксии. Вы видите, что на голову ему надет прозрачный полиэтиленовый пакет, затянутый тонкой белой веревкой. – Эрика показала на снимок, на котором Манро смотрел безучастными глазами через прозрачную пленку. – Руки ему связали после смерти. В ящике прикроватной тумбочки были найдены порножурналы для геев. Таким образом, журналы, асфиксия с помощью пакета и транквилизатор наводят на мысль о том, что элемент сексуальной активности следует исключить. Признаков того, что его изнасиловали, нет; волосы и биологические жидкости, которые принадлежали бы не хозяину, в доме не обнаружены… – Эрика помолчала, глядя на своих подчиненных, которые смотрели на нее. – Итак, на мой взгляд, нужно исходить из предположения, что кто-то проник в дом Грегори Манро, напоил его транквилизатором и затем задушил. Я также считаю, что это не случайный грабитель. Из дома ничего не пропало – ни деньги, ни ценности. Телефон и электричество были отключены, и это указывает на то, что преступление было спланировано. И тому, кто его совершил, нужно было прежде отключить охранную сигнализацию, а потом уже электричество. Действуем по обычной схеме: необходимо провести поквартирный опрос на Лорел-роуд и прилежащих улицах. Местные полицейские уже опросили часть людей, но мы должны опросить всех, кто живет на той улице или находился в данном квартале. Соберите полное досье на Грегори Манро: банковские счета, телефон, электронная почта, соцсети, друзья, родные. С женой он расстался, значит, наверняка обращался к адвокату: проверьте. Выясните, был ли он зарегистрирован на каком-либо из сайтов знакомств для геев. Достаньте жесткий диск его телефона, проверьте, есть ли на нем мобильные приложения для гей-знакомств. Возможно, он нанял мальчика по вызову. Далее. Он – врач, работал в местной клинике; узнайте все, что можно, о его работе. Были ли у него проблемы с коллегами и пациентами?

Эрика подошла к демонстрационной доске и показала на фотографии сада.

– Убийца проник на территорию дома через забор, за которым проходит железная дорога и лежит небольшой парк. Достаньте записи с камер видеонаблюдения на железной дороге и вблизи путей, а также на ближайших станциях и прилегающих улицах. Крейн, вы остаетесь здесь, будете координировать работу оперативного отдела.

– Слушаюсь, босс, – ответил Крейн.

– Думаю, Грегори Манро был знаком с убийцей. Чем больше мы будем знать о его жизни, тем больше вероятность установить местонахождение убийцы. А теперь за работу. В шесть встречаемся здесь, поделимся добытой информацией.

Сотрудники оперативного отдела оживились.

– Есть новости о матери Грегори Манро? – осведомилась Эрика, подходя к Мосс и Питерсону.

– Она все еще в Луишемской больнице. Очухалась довольно быстро, но ее пока не выписывают, ждут врача, – ответила Мосс.

– Ладно. Давайте ее навестим. Питерсон, вы едете с нами.

– Надеюсь, вы ее не подозреваете? – спросила Мосс.

– Нет, но зачастую матери – кладезь информации, – объяснила Эрика.

– Да, понимаю. Моя мать всюду свой нос сует, – усмехнулся Питерсон, поднимаясь из-за стола и хватая пиджак.

– Тогда будем надеяться, что Эстель Манро такая же, – сказала Эрика.

Луишемская университетская больница занимала большую территорию и размещалась в нескольких корпусах. Некоторые из них были старые, кирпичные, другие представляли собой футуристические сооружения из стекла. Новое крыло было облицовано сине-желтым пластиком. Парковка была забита машинами, к отделению «неотложной помощи» то и дело подъезжали «скорые». Эрика, Мосс и Питерсон припарковались и пешком направились к центральному входу – большой коробке из стекла и металла напротив отделения «неотложки». По приближении они увидели перед входом пожилую женщину в инвалидном кресле, кричавшую на медсестру, которая стояла рядом с ней, согнувшись в три погибели.

– Безобразие! – ругалась женщина, тыкая в медсестру крючковатым пальцем с покрытым красным лаком ногтем. – Сначала вы заставили меня ждать, а теперь, когда выписали, я уже больше часа сижу здесь на жаре! У меня нет при себе ни сумки, ни телефона, а вы ничего не делаете!

Несколько человек, выходивших из больницы, обратили на нее внимание, но ни одна из стайки медсестер, входивших в здание, даже бровью не повела.

– Это она – Эстель Манро, мать Грегори Манро, – сказала Мосс. Они поравнялись с инвалидным креслом, и медсестра с добрым, но усталым лицом – на вид ей было под пятьдесят, – заметив их, выпрямилась. Эрика, Мосс и Питерсон представились, предъявили удостоверения.

– У вас здесь все хорошо? – спросила Эрика. Эстель, прищурившись, уставилась на них с инвалидного кресла. Ей, наверно, было лет шестьдесят пять, и, видимо, она старалась одеваться элегантно, но после ночи, проведенной в больнице, ее светлые брюки и цветастая блузка сильно измялись, макияж вместе с потом размазался по лицу, а короткие рыжие волосы были всклокочены. На коленях она держала пластиковый пакет с черными лакированными кожаными туфлями-лодочками.

– Нет! Здесь ничего хорошего… – начала Эстель.