– Утром к Эстель приезжали полицейские, – перебила ее медсестра, упершись руками в свои широкие бедра, – брали у нее показания. Они предложили отвезти ее домой, но она отказалась.

– Разумеется, отказалась! Не хватало еще, чтобы меня у моего дома высаживала полицейская машина! Я хочу поехать домой на такси… Я знаю, что так положено. Вы обязаны вызвать мне такси. Вы просто хитрите…

Эрика по опыту знала, что люди по-разному реагируют на горе и потрясение. Одни обливаются слезами, другие цепенеют, теряют дар речи, третьи злятся. Эстель Манро, судя по всему, относилась к последней категории.

– Меня всю ночь продержали в этой адской дыре под названием отделение «неотложной помощи». А у меня просто голова закружилась, вот и все. Но нет, мне пришлось дожидаться, пока врачи осмотрят всех алкоголиков и наркоманов! – Эстель сосредоточила внимание на Эрике, Мосс и Питерсоне. – А потом заявились ваши, замучили вопросами. Будто я преступница! Вот вам что от меня надо? Мой мальчик умер… Его убили!

Эстель окончательно утратила самообладание. Она вцепилась руками в подлокотники кресла, заскрипела зубами и крикнула:

– Не приставайте ко мне, отстаньте, вы все!

– У нас машина без опознавательных знаков полиции. Можем отвезти вас домой, миссис Манро, – ласково произнес Питерсон. Он присел на корточки перед несчастной женщиной и дал ей салфетку из небольшой пачки, которую вытащил из кармана.

– Правда? – сказала она, смотря на него полными слез глазами.

Питерсон кивнул.

– Тогда, прошу вас, отвезите меня домой. Я просто хочу быть дома, одна. – Она взяла салфетку и вытерла лицо.

Спасибо, одними губами поблагодарила медсестра.

Питерсон снял кресло с тормоза и покатил Эстель к парковке.

– Ее сюда доставили в тяжелом состоянии – она была в шоке, организм обезвожен, – сообщила медсестра Эрике и Мосс. – Звонить никому не хотела. Я даже не знаю, есть ли у нее соседи или дочь, может быть? Дома ей нужно обеспечить покой, отдых.

– Питерсон сотворит чудо, старики его любят, – проговорила Мосс, вместе с Эрикой и медсестрой наблюдая, как Питерсон вкатил инвалидное кресло на парковку. Медсестра улыбнулась и вернулась в отделение.

– Черт, а ключи-то от машины у меня, пойдем скорей! – опомнилась Эрика. Они поспешили за Питерсоном.

* * *

– Уф, ну и пекло… – с отчаянием в голосе посетовала Эстель, когда они все сели в машину. В салоне было жарко, как в печке. – Все жарит и жарит, конца-краю нет! – Она занимала пассажирское кресло рядом с Эрикой. Мосс и Питерсон устроились на заднем сиденье.

Эрика перегнулась и помогла Эстель застегнуть ремень безопасности, потом завела мотор.

– Сейчас заработает кондиционер.

– Долго вы здесь простояли? – спросила Эстель, когда Эрика показала свое удостоверение работнику парковки, открывавшему шлагбаум. Тот их пропустил.

– Пятнадцать минут, – ответила Эрика.

– Не будь вы из полиции, вам пришлось бы заплатить полтора фунта. Хоть вы и не целый час стояли. Я все просила Грегори сделать что-нибудь, чтобы пациентам не приходилось платить. Он обещал написать нашему депутату парламента. Он ведь встречался с ней несколько раз – на официальных обедах… – Ее голос сошел на нет. Она взяла с колен салфетку и промокнула глаза.

– Эстель, хотите воды? – предложила Мосс. Она купила несколько бутылок в торговом автомате в Луишем-Роу.

– Да, будьте добры. И, если вы не против, обращайтесь ко мне «миссис Манро».

– Конечно, миссис Манро. – Через брешь между сиденьями Мосс передала пожилой женщине запотевшую бутылку. Эстель с трудом отвинтила крышку и надолго приникла к бутылке. Они ехали через Лейдиуэлл, мимо большого парка близ больницы, где под палящим утренним солнцем несколько подростков играли в футбол.

– Слава богу, теперь намного лучше, – вздохнула с облегчением Эстель, откидываясь в кресле: кондиционер уже начал охлаждать салон.

– Вы позволите задать вам несколько вопросов? – попросила Эрика.

– А позже нельзя?

– Позже мы официально возьмем у вас показания, но сейчас мне хотелось бы задать вам несколько вопросов… Прошу вас, миссис Манро, это очень важно.

– Что ж, задавайте.

– Вы говорили, что Грегори собирался ехать на отдых?

– Да, во Францию. Он должен был выступать на конференции БМА, Британской медицинской ассоциации.

– И он не сообщил о том, что добрался до места?

– Ясно, что нет.

– Вас это не насторожило?

– Нет. Мы без дела не надоедали друг другу. Я знала, что рано или поздно он мне оттуда позвонит.

– Грегори разошелся с женой?

– Да, с Пенни. – Произнося имя бывшей невестки, Эстель злобно скривила губы.

– Можно спросить, почему?

– Можно спросить почему… Вы уже спрашиваете, разве нет? По инициативе Пенни. Это она подала на развод. А если кто-то и должен был подать на развод, так это Грегори, – отвечала Эстель, качая головой.

– Почему?

– Она превратила его жизнь в кошмар. И это после всего того, что он для нее сделал. Обеспечил ей достойную жизнь. До замужества, до тридцати пяти лет, Пенни жила со своей ужасной мамашей. Перспектив – почти никаких. Работала в регистратуре в клинике Грегори. Только они стали встречаться, она забеременела. Поставила его в безвыходное положение, и ему пришлось на ней жениться.

– А разве это обязательно? – спросила Мосс.

– Я знаю, теперь модно рожать внебрачных детей, но мой внук не должен был стать незаконнорожденным!

– То есть это вы заставили их пожениться? – уточнила Мосс.

Эстель повернулась к ней.

– Нет. Грегори сам так решил. Он – благородный человек.

– До этого он был женат? – осведомилась Эрика.

– Нет, что вы.

– Пенни и Грегори были женаты четыре года. Значит, женился он в сорок два года? – спросила Мосс.

– Да, – подтвердила Эстель.

– До женитьбы у него было много женщин? – подал голос Питерсон.

– Женщины были. Но так, ничего серьезного. Он был увлечен медициной – сначала институт, потом практика. Среди его подружек встречались хорошие девушки, было из чего выбирать. А он позарился на эту алчную бабу из регистратуры…

– Вам она не нравилась? – спросил Питерсон.

– А вы как думаете? – вопросом на вопрос отвечала Эстель, глядя на него в зеркало заднего вида. – Она его не любила, ей только деньги нужны были. Я ведь его сразу предупреждала, но он и слушать не хотел. А потом началось… в общем, я оказалась права.

– Что произошло? – спросила Эрика.