Секретарша как назло выскочила в магазин, домашний телефон Миронова не отвечал — тот выключил его, чтобы не доставали и не беспокоили больное горло. Мобильная связь в те реформаторские времена имелась только у братвы, а самолет ждать не будет. Махнул зам рукой, позвал водителя, перегрузили они коробку в «козлика» и помчались в областной центр, в аэропорт. Приказы, как говорится, не обсуждаются.

При регистрации, понятное дело, возникла заминка. Во-первых, вес багажа превышал халявные двадцать кило, во-вторых, его надо сдавать в специальный грузовой терминал. И все, разумеется, за деньги. Пришлось заместителю раскошелиться, оставив в аэропорту четверть командировочных.

Но и в «Шереметьево» на ленте выдачи багажа коробочки не оказалось. Ибо ее тоже необходимо получить в специальном терминале и тащить до стоянки такси самому — у грузчиков разрешенная санитарными нормами нагрузка — тридцать два кило.

С задорными матюгами зам затолкал коробочку на тележку, вывез на стоянку такси и вскинул руку. Но не тут-то… Никто из нелегальных и легальных перевозчиков везти посылку не взялся — она не помещалась в салон. Пришлось заказывать грузовой таксомотор и грузчиков. Еще четверть командировочных исчезло из кошелька. Ни хрена себе — «Не в службу, а в дружбу».

Доехали до министерства, зам позвонил с проходной Павлу Борисовичу, но того на месте не оказалось — выехал на происшествие. Гость сообщил сотруднику, снявшему трубку, что привез для Павла Борисовича коробочку из Юрьевска. Сотрудник спустился, выписал пропуск, вдвоем они отволокли гостинец в кабинет. После чего, вздохнув, наконец, свободно, добросовестный зам отбыл на курсы повышения квалификации, обещая себе никогда больше не выполнять просьбы втемную.

Пал Борисович, вернувшись и обнаружив в кабинете здоровенную коробку, присланную из Юрьевска, призадумался. Насадки для комбайна, по его разумению, не должны столько весить и занимать такой объем. На всякий случай позвонил Миронову, уже включившему телефон. Тот подтвердил — коробку отправил. Правда, без инструкции по сборке. Но ничего страшного, у него есть точно такой же комбайн, и он может объяснить по телефону — что куда насаживать, если вдруг возникнут проблемы.

Проблемы, естественно, возникли. Скрестить кухонный комбайн со шкафом не сумели бы даже Кулибин и Леонардо да Винчи. Да и немецкие инженеры вряд ли бы смогли. Что уж говорить о сотруднике органов внутренних дел. Последний попытался, конечно, но быстро понял, что ему слабо. Снова связался с Мироновым по межгороду. Выручай, брат.

Брат выручил. Достал инструкцию. «Присоединяем деталь 1-а к детали 1-б». Ага. Створку шкафа к редуктору.

И ведь вроде бы стало получаться! По крайней мере в первые пятнадцать минут. Но потом поняли, что все-таки что-то не стыкуется. Миронов взял паузу, позвонил секретарше, попросил посмотреть, стоит ли коробка с насадками в кабинете.

— Нет, — сразу ответила та, — я ее утром к себе убрала. На всякий случай. Чтобы не пропала. А вот коробки со шкафом не вижу, хотя утром точно была.

Евгений Дмитриевич все понял без уточняющих вопросов. Выругался и снова позвонил в Москву:

— Накладочка вышла. Пал Борисович. Но не переживайте. Я позвоню заму, он на обратном пути шкафчик захватит, а насадки мы с первой оказией переправим.

Самым счастливым в этой истории оказался заместитель…

После этой истории, увидев Миронова, коллеги шептали: «Вам славянский шкаф не нужен?» А к самому Евгению Дмитриевичу намертво прицепилось прозвище Шкаф, трансформировавшееся позже в более нежное Шкафыч. Потому что был начальник ОБОП мужиком не злым, справедливым и ни на кого не повышал голос.

А еще уважали его за то, что имел за плечами опыт первой чеченской кампании, а потому философски относился к царящему вокруг бардаку и не стремился, подобно некоторым другим, выиграть войну силами одного лишь возглавляемого им подразделения. Да и что значит в этой войне «выиграть»? Или «проиграть»? Те, кто весной девяносто пятого в Грозном стреляли в спину Миронову и его бойцам, сегодня разъезжают на представительских машинах и под объективами телекамер ручкаются с первыми лицами государства. Выиграли, выходит? А кто ж тогда проиграл? Он, подполковник Миронов со товарищи?.. И кто после этого может дать гарантию, что герои дней сегодняшних, чьи портреты постоянно печатают в ориентировках, завтра не окажутся союзниками федеральных властей? А тебе, вместо ранее отданной команды «Фас!», высочайше предпишут денно и нощно охранять их сон и покой. Диалектика, однако…

И все же до тех пор, пока бандит не избран президентом автономии или депутатом Государственной думы, он официально считается бандитом. А потому, как говорили древние римляне, делай что должен, и будь что будет.

По-наполеоновски склонившись над картой, разложенной на столе в штабной палатке, командир отряда уточнял со старшими групп детали предстоящей операции.

— Значит, так, мужички, главное — быстрота и видение поля. У них тут информация поставлена не в пример нам. Стоит бэтээру из ворот выехать — через пять минут все село об этом знает… Поэтому завтра ровно в шесть ноль-ноль все должны сидеть на броне и ждать команду. Отлучаться запрещаю категорически! И чтоб бронежилеты и шлемы все до единого надели! Не на танцы идем. Найду хоть одного гусара — весь отряд до конца командировки в брониках ходить будет. Даже в баню… По команде на максимальной скорости идем в село и сразу встаем на позиции. Сразу! Водителям маршрут знать назубок… Виталя, ты со своими бойцами блокируешь возможный отход… Да ты сюда смотри, а не «косынку» раскладывай!

Отрядный балагур Виталий Шевченко, командир взвода юрьевского ОМОНа, тут же убрал мобильник и послушно скосил глаза на карту.

— Броню ставишь здесь… — Миронов ткнул карандашом в нужный участок. — Задача — перекрыть отход к реке. Рассредоточиваетесь и действуете по обстановке. Понятно?

— Так точно…

Шевченко действительно все понял с первого раза. За прошедшие четыре месяца он со своим взводом успел облазить село вдоль и поперек, а потому и без карты давно сообразил, о каком именно доме идет речь. У него в голове своя карта. В формате 3D.

— Я с группой Борщова беру под контроль вход со стороны улицы. Бэтээр ставим мордой к воротам. Улицу перекрываем: здесь… и… здесь! Потом начинаем. Сначала предложим сдаться добровольно, а там, если откажутся… Посмотрим, короче. — Миронов бросил карандаш на стол. — Запомните: в доме могут быть женщины и дети. Упаси Господь, хоть один волос упадет! И еще запомните: Бараева, конечно, лучше взять живым. Но уйти он не должен ни при каких обстоятельствах… Вопросы?

— Если он там, конечно, есть, — подал голос Рома.

Шкафыч посмотрел на него, словно врач на симулянта.

— Надо верить в лучшее.

— А нам что делать? — уточнил «симулянт».

— Ждать на базе. У вас, у сыскарей, свои задачи, а у нас — свои. Возьмем Бараева — будет и вам чем заняться.

— Тема-то наша, — напомнил бдительный Туманов, — опять-таки, соскучились руки по настоящему беспределу.