Вулф предложил бренди, но Отис сказал, что ему нужна вода, и я пошел в кухню, где налил ему стакан. Он достал из кармана маленькую металлическую коробочку, вынул из нее две таблетки и запил их.

– Помогают? – спросил Вулф. – Таблетки.

– Да. Таблетки-то надежные. – Он вернул мне стакан.

– Ну раз ее нет, может быть, мы продолжим?

– Конечно.

– Не догадываетесь ли вы, почему мисс Пейдж сбежала?

– Нет. Это что-то невероятное. Черт возьми, Вулф, я вообще ни о чем не догадываюсь! Неужели вы не видите, как я растерян?

– Вижу. Может быть, нам отложить беседу?

– Нет!

– Хорошо… Позволю себе сделать предположение, что мисс Аарон убита сотрудником вашей фирмы… Назовем его Икс. Мое предположение строится на том, что в беседе с мистером Гудвином она говорила искренне и приводила факты, соответствующие действительности. Не могли бы вы опротестовать мое предположение?

Отис посмотрел на меня:

– Нужны детали. О чем она вам сказала, я знаю из показаний, манера там описана в самом деле похожая, но вот как она говорила… голос, интонация? Не показалось ли вам, что она… в некоторой степени… э-э-э… выбита из колеи? Немного не в себе?

– Нет, сэр, – отвечал я. – Она сидела – спина прямая, ноги вместе, смотрела мне в лицо.

– Похоже на нее, – кивнул он. – Очень похоже. – Он обратился к Вулфу: – Здесь и сейчас, в частной беседе, мне нечего опротестовывать.

– Следующее предположение: ее убил Икс.

– Это я не могу ни опротестовать, ни принять.

– Пф! Вы же не страус, мистер Отис. Далее: если мисс Аарон не исказила фактов, то из этого должно следовать, что Икс обладал информацией, которая могла существенно укрепить позицию миссис Сорелл в ее тяжбе с мужем, то есть с вашим клиентом. Верно ли это?

– Разумеется. – Отис хотел что-то добавить, но передумал, потом снова передумал и все же сказал: – Опять же только здесь и сейчас, в частной беседе: два слова о судебной тяжбе. Это шантаж. Формально – нет, конечно, но по сути шантаж. Ее требования надуманны и непомерны. Это грабеж.

– А кто-то из ваших партнеров дает ей в руки оружие. Как по-вашему, кто он? Или они?

Отис покачал головой:

– Я не буду отвечать на этот вопрос.

Вулф поднял брови:

– Сэр? Если вы согласились помочь, это самое меньшее, что можно сделать. Если вы решили отвергнуть мое предложение, так и скажите, я справлюсь сам. Полиция найдет ответ на него как на один из основных вопросов не сегодня-завтра. У меня уйдет больше времени.

– Конечно больше, – отозвался Отис. – Вы забыли сказать еще об одном. Вы исходите из того, что Гудвин честно и правдиво передал слова мисс Аарон.

– Пф! – Вулф скривился. – Вздор! Если вы надеетесь подвергнуть сомнению слова мистера Гудвина, вы и в самом деле не в форме. Лучше идите домой. Если к вам снова вернется способность мыслить и вы захотите со мной связаться, я буду на месте. – Он отодвинул от стола кресло.

– Нет! – Отис протянул к нему руку. – Господи, Вулф, я выбит из колеи! Сам не знаю, что говорю! Я способен мыслить.

– Тогда воспользуйтесь этим. Кто из ваших партнеров имеет возможность передать важную информацию миссис Сорелл?

– Все. Наш клиент по некоторым пунктам уязвим, ситуация чрезвычайно сложная, так что мы часто совещались все вместе. Я имею в виду, конечно, троих основных партнеров. Это может быть только кто-нибудь из них, во-первых, потому, что никто из ассоциированных партнеров не владел конфиденциальной информацией, а главное, потому, что мисс Аарон в разговоре с Гудвином назвала его партнером. Она не назвала бы так любого адвоката. Партнерами она называла только своих и могла иметь в виду либо Фрэнка Эдея, либо Майлза Хайдекера, либо Грегори Джетта. И это невероятно!

– «Невероятно» в буквальном смысле или в риторическом? Вы не верите мисс Аарон или – из отчаяния – мистеру Гудвину? Ответьте здесь и сейчас, в частной беседе.

– Верю!

Вулф перевернул руку на столе ладонью вверх:

– Тогда ближе к делу. Это одинаково невероятно в отношении всех троих или же для кого-то менее?

Весь следующий час Отис то и дело отказывался отвечать, повторив свое «нет» по меньшей мере дюжину раз, а в некоторых вещах – например, в чем же именно состояла уязвимость Мортона Сорелла, – он уперся напрочь, тем не менее информации набралось на девять страниц моего блокнота.

Фрэнк Эдей, пятьдесят пять лет, женат, имеет двоих сыновей и дочь, жена живет и здравствует, ему принадлежат двадцать семь процентов от прибыли фирмы. (Доля Отиса – сорок процентов.) Он всегда полон блестящих идей, но не любит рутины, в суде выступает редко. Именно он четыре года назад составил проект брачного соглашения, которое подписали перед венчанием Мортон Сорелл и Рита Рэмзи. Финансовое положение стабильное. Отношения с женой и детьми средние. Заинтересованность в других женщинах, безусловно, имеется, но в пределах разумного. Знакомство с миссис Сорелл было, насколько знал Отис, коротким.

Майлз Хайдекер, сорок семь лет, женат, жена живет и здравствует, детей нет, доля в фирме двадцать два процента. Его отец, ныне покойный, был членом первого правления фирмы. Специализируется на ведении дел в суде и берет самые важные дела. Два года назад именно он защищал миссис Сорелл по просьбе Мортона Сорелла, когда на нее подал в суд ее бывший агент. Хайдекер не любит транжирить деньги, скопил немалый капитал. Отношения с женой неясные; на первый взгляд, все хорошо. Интересы: работа, шахматы и закулисная политика, нет времени на интрижки с женщинами, в том числе с миссис Сорелл.

Грегори Джетт, тридцать шесть лет, холост, стал партнером недавно, доля в фирме одиннадцать процентов; получил ее после двух успешно проведенных дел с участием крупных корпораций. В одной из них Мортон Сорелл владеет контрольным пакетом, потому в течение этого года Джетт был довольно частым гостем в доме Сореллов на Пятой авеню, но заметного внимания к хозяйке не проявлял. Вопрос о финансовом положении Джетта был одним из тех, на которые Отис не хотел отвечать, но в конце концов ответил таким образом: Джетт мало заботится о балансе доходов и расходов, и в данное время его счет в компании находится ниже красной черты. Вскоре после того, как он вошел в правление, примерно два года назад, вложил крупную сумму – по мнению Отиса, тысяч сорок долларов – в спектакль на Бродвее, спектакль провалился. Там играла его подруга. Были у него другие траты на подруг или друзей, Отис либо не знал, либо скрыл. Сказал лишь, что, насколько он понял, главным образом по отдельным высказываниям Берты Аарон, в последнее время