Я перечитала это сообщение несколько раз и все никак не могла поверить своим глазам. Сердце бешено заколотилось, а в глазах потемнело. Дрожащими пальцами я напечатала ему два слова:

«Я беременна»

А в ответ мне пришла отбивка:

«Пользователь добавил вас в черный список»

Сердце заколотилось еще сильнее, в глазах потемнело, а в ушах появился звон. Опираясь на компьютерный стол, я поднялась со стула, попыталась сделать шаг в сторону дивана, но рухнула на пол. Последнее, что я помнила, перед тем, как провалиться в тьму — это резкую боль внизу живота.

Я не знаю, сколько я провалялась без сознания. Когда очнулась, я почувствовала в районе бедер холодную влагу. С трудом оторвав голову от пола, я увидела, что весь мой низ живота и бедра в крови. И, кажется, она продолжает идти. На четвереньках я доползла до телефона и позвонила в скорую.

— У меня кровотечение. Я беременна.

— Срочно диктуйте адрес!

Я назвала улицу, номер дома, подъезд и этаж и снова опустилась на пол. В глазах опять потемнело, в ушах зашумело. Кажется, я снова стала терять сознание. Меня привел в чувство настойчивый звонок в дверь. Он все звенел и звенел, а у меня не было никаких сил встать с пола. Поэтому я просто стала ползти в прихожую. Цепляясь за стену и ручку двери, я все же открыла дверь и упала в руки к медработникам.

— Матерь Божья! — Только и услышала я от пожилой женщины в белом халате.

Когда я открыла глаза в следующий раз, я лежала на белой постели. Повертела головой по сторонам и увидела слева и справа от меня на таких же койках женщин.

— Это больница? — Спросила я сиплым голосом.

— Да, гинекологическое отделение. — Ответила мне одна из соседок и улыбнулась уголками губ.

Я попыталась встать на кровати, но не тут-то было.

— Давай позову медсестру? — предложила все та же девушка.

— Да, давай.

Она встала со своей койки и вышла за дверь. Через несколько минут она вернулась с женщиной в белом халате.

— Как себя чувствуете? — Спросила медсестра.

— В целом нормально, только слабость чувствуется.

— Так и должно быть. Пару дней полежите и вас выпишут.

— Как мой ребенок?

Женщина поджала губы.

— Это вам все лечащий врач скажет.

Через два дня, когда меня выписывают, я сижу на стуле в кабинете лечащего врача и жду, когда она оторвется от компьютера и обратит свое внимание на меня.

— Прости, деточка, — наконец, поворачивается ко мне. — Я изучила твои снимки и результаты узи.

— И что там? — С дрожью в голосе спрашиваю.

— Ну, как ты понимаешь, плод спасти не удалось. Кровотечение было слишком сильным.

До меня не сразу дошли ее слова.

— В смысле плод спасти не удалось?

— У тебя случился выкидыш.

Эти слова вонзились в меня словно пуля в сердце. Врач, видимо, поняла по моему лицу, насколько мне сейчас плохо, поэтому тут же поспешила взять меня за руку.

— Но это еще не все, — тихо сказала она. — Ты больше не сможешь иметь детей. Пришлось чистить матку и оперировать…

Дальше я ее не слышу. Просто чувствую, как снова теряю сознание. Женщина начинает вокруг меня прыгать, дает мне стакан воды, я даже выпиваю его. Минут через 10 я нахожу в себе силы встать со стула и выйти из ее кабинета. А в голове пульсирует услышанное:

Плод спасти не удалось. Ты больше не сможешь иметь детей.

Я выхожу из больницы на ватных ногах. Еле-еле доползаю до лавочки и беспомощно на нее опускаюсь. Просто тупо сижу и смотрю в одну точку.

Плод спасти не удалось. Ты больше не сможешь иметь детей.

— Девочка, ты чего такая бледная? — Спрашивает меня соседка по лавочке, пожилая женщина.

— Я потеряла ребенка, — говорю ей, продолжая смотреть в одну точку.

— Ой-ой-ой! Как же такое произошло-то? Ты же еще совсем молоденькая! Организм сильный должен быть.

— Решила сказать о беременности отцу ребенка, а он не захотел даже слушать.

— Нервный срыв, значит? Да, это дело опасное. Ох, поубивать надо всех, кто доводит беременных до выкидышей. Вот есть в уголовном кодексе статья — доведение до самоубийства, а надо добавить туда еще одну — доведение до выкидыша. Потому что это тоже убийство. Это ведь еще не рожденный человечек!

Женщина продолжила причитать дальше, а в меня будто ударила молния.

Илья убил нашего ребенка. Илья навсегда сделал меня бесплодной. Илья лишил меня последнего шанса на нормальную человеческую жизнь. Илья лишил меня смысла существования.

Я воссоздаю в памяти его глаза, его светлые волосы, его улыбку, его движения, взмах его ресниц. Но больше я не испытываю любви. Я испытываю по отношению к этому человеку бескрайнюю животную ненависть и жажду убить его, как он убил нашего ребенка.

Я встаю с лавки и, не прощаясь с женщиной, плетусь по тротуару. Я не знаю точно, где я нахожусь. Кажется, я вышла к Фрунзенской набережной. Я иду по ней и смотрю на реку. Мимо проплывает речной трамвайчик, а на нем громко играет музыка и танцуют люди. Я останавливаюсь, прислоняюсь к перилам и смотрю на них, пока кораблик не проплывает мимо. Я еще никогда не чувствовала себя такой одинокой, как сейчас, глядя на этих веселых людей.

Мне никогда не быть такой счастливой, как они.

У них есть жизнь, у них есть счастье, у них есть веселье, они могут иметь детей. У меня нет ничего из этого. А Илья Токарев лишил меня последней надежды на нормальную жизнь. Он забрал у меня последний шанс вылезти из этой ямы, в которой я всегда находилась и в которую я провалилась еще больше после смерти мамы и папы.

По щекам потекли слезы. Если бы родители были живы, ничего бы этого не случилось… Я бы не пошла ни на какую вечеринку и ничего бы этого не произошло. Правильно они делали, что никуда меня не пускали. Вот чем заканчиваются походы на такие мероприятия.

— Девушка, вам плохо? — Спрашивает меня какой-то парень, когда я уже сгибаюсь от рыданий.

Я ему не отвечаю. У меня сейчас нет сил что-либо говорить.

— Девушка, вас отвезти куда-нибудь? — Не унимается прохожий.

Я отрицательно качаю головой и спешу от него убежать. Я дохожу до квартиры, открываю ключом дверь и первое, что я вижу в прихожей и в гостиной — моя кровь. Она как доказательство того, что я потеряла своего ребенка и больше никогда не смогу иметь нового.

Я иду в ванную, смачиваю половую тряпку и начинаю оттирать кровь. Слезы продолжают меня душить, и чем сильнее мои рыдания, тем сильнее я тру пол. Кажется, если я не остановлюсь, то я затру линолеум до дыр.