– Пожалуйста, приезжай быстрее, – сказала и, не дожидаясь, когда останусь одна посреди коридора, пошла обратно в кухню.

Я закрыла дверь спальни, в которую ещё утром горничная отнесла мои вещи. Вернулся Рихард только вечером. Главное, что вернулся. Весь день я успокаивала себя только тем, что уехал он не один, а вместе с Яковом. Да и Мирослава с Майей отвлекали меня от ненужных мыслей.

– Когда вернёмся, займусь твоей аптечкой, – сказала, доставая из вручённой мне Мирославой коробки мазь от ушибов.

Рихард сам стянул тонкий свитер. Я мельком глянула на его спину и сглотнула. Подавила стон. Под лопаткой у него тоже была большая гематома, чуть поменьше – с другой стороны.

– Сколько их было?

– Зачем тебе знать это?

Не за чем, он был прав, поэтому я не стала настаивать. Дождалась, когда он сядет рядом, и, выдавив мазь на пальцы, принялась втирать. Ард с шумом втянул воздух. Глаза его потемнели.

– Потерпи, – пыталась касаться как можно мягче. Его кожа была тёплой, даже горячей.

Между нами всегда было что-то большее, чем просто чувства. Какая-то странная связь. И это касалось даже секса. Он как будто был чем-то витающим в самом воздухе, когда мы находились рядом.

– Ты тоже это чувствуешь? – тихонько спросила я, перейдя к другой гематоме.

– Что конкретно? – поморщился. – Если ты о том, чувствую ли я, что шакалы Афанасьева меня отделали, то да. Ещё как чувствую.

Я не смогла сдержать усмешку.

– Странно бы было, если ты этого не чувствовал. Но ты же понял, о чём я, Ард.

– К чему этот разговор, Крис?

– Ни к чему, – согласилась я. – Просто… Не знаю, имеет ли это для тебя значение, – не отводя взгляда, очень тихо, – но я хочу, чтобы ты знал. Я жалею о том, что вышла за Диму. Сразу поняла, что это большая ошибка. Но так случилось, Ард. Это уже случилось, и сделать с этим я уже ничего не могу.

– И что, скажешь, что он – прошлое, а я – настоящее? – презрение было почти осязаемо. Оно появилось мгновенно, тронуло моё сердце холодом.

Семь лет назад я бы развернулась и ушла, больше ничего не став объяснять и доказывать. Почти каждую ночь весь прошедший месяц я вдыхала запах духов другой женщины. Когда Ард приходил посреди ночи или вообще не приходил, я не знала, где он и с кем.

Нет, знала. И это было настолько ужасно, что я не могла понять саму себя. Как во мне ещё живы чувства? Как?! Но они были живы.

– Нет, – так и продолжая смотреть на него. – Моё прошлое – ты. И настоящее ты, Рихард. А будущее… Это зависит не только от меня.

– Тогда кто он?

– Он – ошибка, – ответила, не задумываясь. – Просто ошибка.

Рихард

Я мрачно усмехнулся, глядя на черноту в своей чашке. С возвращением в мою жизнь Крис это стало уже даже не привычкой – обычным делом. Надо бы смягчить эту черноту молоком, но тормошить немного унявшиеся рёбра мне не хотелось. То ли та дрянь, которую втёрла Крис, в самом деле подействовала, то ли боль просто притихла. Хрен знает.

Крис…

Я ведь с самого начала знал, что так и будет. Чувства к ней всегда были неудержимыми. Такое не проходит бесследно. Сколько бы я ни пытался держать их в клетке, с каждым её прикосновением толстые железные прутья всё сильнее расходились в стороны. И ведь она тоже не играла. Я видел многое. Порой то, что происходило в зале суда, напоминало хорошо поставленное драматическое представление. Что-что, а игру от реальности отличать я научился. Нет, Крис не играла. Только есть ли смысл пытаться склеить то, что разлетелось вдребезги? В том, что есть сейчас, не виноват никто, кроме нас самих. Каждое прицепленное к предыдущему звено цепочки привело нас к тому, что есть. А что есть?! Что, чёрт возьми, есть?! Пущенное псу под хвост время и понимание, что сейчас мы могли бы быть семьёй. Могли бы, если бы не эти проклятые звенья.

– Не спится? – в кухню зашёл Яков.

Ему-то какого хрена понадобилось? В отличие от меня, он со своей голубоглазой Златовлаской уже разобрался. Хотя в этом плане ему было куда проще. За ними не тянулся хвост прошлого. Его свихнувшаяся бывшая жена не в счёт.

– Вроде того, – глотнул я кофе и всё-таки встал за молоком.

В боку сразу же стрельнуло. Я выругался, поймал взгляд Якова.

– Сукин сын Афанасьев, – взял молоко и хлопнул дверцей холодильника. – Но ничего. Недолго ему осталось.

– Я не могу понять, какого лешего он вцепился в эту девчушку, – Яков включил кофемашину. Должно быть, не для одного меня это стало нормой.

Я качнул головой.

– Она – его страховка. Если не брать в расчёт и внешнюю сторону. В глазах окружающих он – хороший любящий отец. Зачем ему рушить этот образ.

– Согласен, не за чем.

– Он хорошо себя обезопасил. Дерьма у меня на него хватает, и ему об этом известно. Он с самого начала знал, что Алиса не его родная дочь. И под меня он копал давно.

– Хочешь сказать, раньше ты этого не знал?

– Догадывался. Афанасьев не стал бы доверять свои дела кому-либо, не прощупав его. Слишком много за ним тянется. Но теперь мне ясно, почему он всегда настаивал на том, чтобы я представлял его интересы.

– Алиса, – озвучил Яков.

– Алиса, – подтвердил я. – Лучшей страховки не придумаешь.

Мы замолчали. Кофемашина продолжала гудеть, давя на нервы. Пять лет моя дочь была фактически рядом со мной, но ни разу я не взял её на руки. Ни разу до последнего времени не заговорил с ней. Можно было винить Кристину, только нужно было смотреть правде в глаза. Виновата была не только она.

Шесть лет назад всё, что мне было нужно, убедиться, что я могу получить её в любой момент. И показать это ей. Я хотел, чёрт возьми, ткнуть её носом. Тем вечером, когда я выставил её из номера, во мне не дрогнуло ничего. Выкручивало только от понимания, что она вернётся к Афанасьеву и будет ложиться под него по первому его требованию.

Задаваться вопросом, как сложилось бы, если бы тогда она действительно ушла от него, бессмысленно.

– Кстати, помнишь про наш уговор? – Яков забрал свой кофе. Плеснул молоко и поставил чашку.

– Какой ещё уговор?

– Ты рвался в крёстные, забыл?

Вот же быстрый дьявол! Я присмотрелся к нему. Когда он попросил меня выступить на его стороне в деле об опеке над Майей, именно это стало условием.

Условие. Пожалуй, пора было с этим завязывать, тем более, относительно личного. Хотя в данном случае условие мне было по душе.

– Вот же сволочь, – я тихонько усмехнулся. Мотнул головой. – Заделал-таки?

– А что тянуть?

– Действительно, – усмехнулся снова.