– Васечка, котик мой, светик, я знала, что ты сумеешь! Я знала, что ты это сделаешь! А как пахнет?

…Нехорошо пахнет… боль, нечистоты, кровь и гнилое тело…

Юмья скатилась к деду, задававшему корм ездовым зверям.

– Васька знает, где они! Он рассказал мне дорогу!

– Как это кот тебе и дорогу рассказал, ты чего, парень, ты в уме? Он говорящий у тебя, что ли? Тронулся никак с горюшка, бедный ты малец…

Юмья в отчаянии схватила деда за руку:

– Дедушка Шаркан, я не мальчик, я девочка! Я умею зверей слушать, и они меня слушают! Ну вот, ну как бы… Вася, иди сюда, ну пожалуйста!

Кот не спеша прошествовал на зов. Она присела, взяла мордочку в ладони:

– Василий, помоги мне. Мне очень надо. Вася, ляг на пол.

Кот рухнул как подкошенный.

– Теперь встань на задние лапки.

Он укоризненно уставился на Юмью, потом грациозно поднялся и замер, как насторожившийся суслик.

– И идем ко мне на ручки!

Кот вспрыгнул к ней на руки, источая недовольство беспрерывным тиранством.

Юмья с надеждой подняла глаза на старика – и выронила кота. Каждая морщина на лице деда Шаркана налилась свекольным румянцем:

– Как это девка, мать ити, ты что ж, слушала тута все, и за сарай же со мной ходила, я тебе ухи все поотрываю, ах ты поганка такая!

Юмья упала на колени:

– Дедушка, ну пожалуйста, не сердись на меня, послушай же, дедушка, ну помоги мне! А за сараем я на стреху смотрела!

– Тьфу на тебя, – в сердцах плюнул старик, – ну выдеру потом как сидорову козу! Что ты там толкуешь про кота?

Юмья торопливо зашептала: подземелье, коридоры, яма, запах крови и нечистот…

– Может, пойдем и как-нибудь их спасем оттуда?

– Эх, поганка, если бы да кабы… кабы мы могли выкрасть ключи, да смастерили бы другие, чтоб двери открыть. А опосля бы слазили переговорить с ними, посмотреть, как можно их вытащить, небось на веревке тащить придется, а разве мы с тобою вдвоем сдюжим. А потом надо будет приготовить все для побега, повозки там, охрану на воротах отвлечь, и только потом идти скрасть господина воеводу и заодно твою бабку и кто там ышшо мается, тож не бросишь. Тебя как зовут-то, свинюшка ты этакая?

– Юмья меня зовут, дедушка.

И подозвала обиженного кота, примостившегося у стойла Лизаветы:

– Вась, я тебе сыру припасла.

Кот независимой походкой направился к выложенному на приступок кусочку сыра. А старик вдруг спросил:

– А отнести чего эта котятина может?

– Куда и чего отнести?

– Сама говоришь, запах дурной, пока, может, хоть травку какую бы скинуть. Бабка-то твоя, говоришь, понимает в травках, может, это воевода мой там гниет, вдруг поможет как?

– Я траву соберу, я тут возле клетей с собаками видела подходящую, и подорожники, и ласточкин хвост, и ведьмину метелку, они хоть и заиндевели уже, подмерзли, а силу еще имеют, я бы набрала, только как Василию объяснить, что ее надо принести, а потом сбросить? Он же в зубах не дотащит.

– Так оно, тута свои ноги нужны.

– Я бы попробовала пройти, меня нянюшка учила глаза отводить, я даже один раз уже отводила, только опасаюсь как-то, а вдруг в этот раз не получится. Да только Вася один все равно не справится, придется идти.

– Эт конечно. Надо ж расспросить, как они там, иттить смогут ли? Али как? Твоя бабка на метле летать не умеет, часом?

– Ну дедушка, ну она просто же травница, а никакая не ведьма! – обиделась Юмья.

– А жалко, мы бы метлу туда затащили, а она бы и вывезла… А можа, ты? Ну, на метле?

– Нет, я только зверей понимаю. Василия, Лизавету, еще вот с Нонной познакомилась, это такая желтая собака… Красавица…

– Эта та злющая сука со шрамами на морде?

– Ну да, со шрамами…

– Да ее ж дружинники и то все шугаются! В вольере и то на двух цепях держат! Щенки ейные шибко дорого стоят, по три коровы за каждого дают, такие боевые собаки, а то бы давно извели её на рукавицы. Ты чего, правда что ль с ней поладила?

– Она хорошая. Мы с ней сдружились.

– Сдружилися, говоришь? – и дед надолго задумался.

В подземной части крепости всегда было тихо: снизу стоны не долетали, сверху шум не проходил. Так что, когда истошно вопящий кот, преследуемый желтой собакой – пена с клыков брызжет, от рявканья паутина по углам рвется – влетел в караулку, переполох случился такой, о котором потом долгими зимними вечерами можно будет рассказывать за стопкой кумышки. И как Толстяк перевернул стол, чтоб за ним укрыться, и оставил на виду Тощого, который под столом, оказывается, уже успел спрятаться. И как Тощой, не пожелавший встречаться с желтой бестией, белкой прыгнул через стол, приземлившись точнехонько на голову Толстяку. И как они сцепились друг с другом, не глядя ни на какую собаку, и собачились между собою до тех пор, пока их старшина не окатил из ведра обоих. Юмья, сжимавшая жабью косточку, прошмыгнула до самой ямы легко. Можно было на Лизавете въехать, никто бы не заметил, подумала она, торопясь за Василием, распря которого с желтой Юмьиной подружкой прекратилась сразу же, как они покинули караульное помещение. Нонна метнулась вперед, потом вернулась. …никого… беги, я никого не выпущу… и осталась сторожить дверь караулки со стороны подвалов, рыча и взлаивая для острастки любопытных. Через три минуты Васька затормозил у большущего деревянного круга, похожего на крышку деревенского колодца, только с дырой посредине. Из дыры ужасно воняло.

Юмья свесилась в дыру. Глаза привыкли только через минуту. Дно оказалось довольно далеко – и никого не было видно, только солома да куча тряпья.

– Нянюшка Монья! – окликнула она.

Куча тряпья зашевелилась и распалась на три фигуры.

– Юмья! Дитя мое, как ты здесь оказалась!

– Мне про вас Васька рассказал, нянюшка, ты лови узелок, тут травы, какие уж нашла, и прополиса кусочек, мне дед Шаркан дал, и я еще сыру положила, и дед положил ножик, нянюшка, а кто там у тебя, воевода, вижу, а еще кто, а у вас силы есть вылезать, мы с дедом Шарканом хотим завтра ночью вас украсть, только не знаем, как вам вылезти, потому что нам не вытянуть вас на веревке, мы же не очень сильные, – протараторила Юмья, боясь не успеть сказать что-то самое важное.

– Здесь барон Юбери пятый, детка, он плох совсем и в лихорадке, но воевода здоров, ты только веревку раздобудь и засовы с крышки сними, мы выберемся, благослови тебя Господь, – торопливо ответила Монья.

– Идти барон не сможет, надо будет какую волокушу наладить, скажи деду, он придумает, – прогудел распрямившийся воевода. – Надо же, дядько Шаркан!

– Я побежала, ждите нас, может к рассвету, может, к вечеру, как получится! – выпалила Юмья и подхватилась назад, цапнув со стены связку ключей.