Довольно скоро Моргенс поднимался вверх по ступенькам. С его плаща стекала вода. Стоя в дверях, он с одного взгляда оценил происходящее — лежащая на кровати стонущая беременная женщина, чье лицо закрывали упавшие на лоб темные волосы, влажной рукой сжимала руку другой молодой женщины, скрючившейся у изголовья.

В ногах кровати стояла Рейчел с женщиной постарше. Старшая шагнула к доктору, пока он стягивал плащ.

— О, Элиспет, — сказал он тихо. — Как дела?

— Боюсь, плохо, сэр. Иначе бы я справилась. Это продолжается уже много часов, и она истекает кровью. А сердце очень слабое… — Пока она говорила, Рейчел придвинулась поближе.

— Хм-м-м. — Моргенс нагнулся и начал рыться в мешке, который он принес с собой. — Дайте ей немного, пожалуйста, — сказал он, протягивая Рейчел закупоренную бутылочку. — Нужен всего один глоток, но позаботьтесь, чтобы она его сделала. — Он снова стал рыться в мешке, а Рейчел тем временем разжала зубы лежащей на кровати женщине и влила немного жидкости ей в рот. К запаху крови и пота, наполнявшему комнату, внезапно примешался странный пряный аромат.

— Доктор, — говорила Элиспет, — я не думаю, что мы можем спасти и мать, и ребенка, — если мы вообще можем кого-нибудь спасти.

— Вы должны спасти жизнь ребенку, — вмешалась Рейчел. — Это благочестивый дом. Спасите ребенка. Так говорит священник.

Моргенс бросил на нее недовольный взгляд.

— Моя добрая женщина, я буду бояться Бога по-своему, если вы не возражаете. Если я спасу ее — а я совсем не уверен, что смогу это сделать, — она всегда сможет родить другого ребенка.

— Нет, не сможет. Ее муж мертв! — горячо возразила Рейчел. Уж кому это знать, как не тебе, подумала она. Муж Сюзанны, рыбак, частенько приходил к доктору Моргенсу, хотя Рейчел ума не могла приложить, о чем они разговаривали.

— Что ж, — сказал Моргенс рассеянно, — она всегда может найти другого… Что? Ее муж? — Удивленное выражение появилось на его лице, и он подошел к постели. Кажется, доктор наконец понял, что за женщина лежит здесь, с каждой минутой теряя силы.

— Сюзанна? — спросил он тихо и бережно повернул к себе искаженное страхом и болью лицо. Ее глаза открылись на мгновение, но новая волна боли почти сразу закрыла их.

— Что здесь произошло? — спросил Моргенс. Сюзанна могла только стонать, и доктор сердито повернулся к Рейчел и Элиспет. — Почему никто не сообщил мне, что эта бедная девочка готова родить ребенка?

— Мы не ждали этого раньше чем через два месяца, — мягко сказала Элиспет. — И удивлены не меньше вас, вы же знаете.

— И откуда мы знали, что вас заинтересует рождение ребенка у вдовы рыбака? — спросила Рейчел. Она тоже имела право сердиться. — И почему вы решили обсудить это сейчас?

Моргенс уставился на нее, потом дважды моргнул.

— Вы абсолютно правы, — произнес он и повернулся к кровати. — Я спасу ребенка, Сюзанна, — сказал он дрожащей женщине.

Она кивнула, потом закричала.

Это был тонкий, слабый писк, но это кричал живой ребенок. Моргенс протянул Элиспет крошечное, перемазанное кровью существо.

— Мальчик, — сказала она и снова занялась матерью. Сюзанна затихла и дышала спокойнее, но лицо ее было белым, как мрамор Хача.

— Я спас его, Сюзанна. Я должен был, — прошептал доктор. Уголки губ умирающей шевельнулись. Возможно это была улыбка.

— Я… знаю… — сказала она. Охрипший голос был еле слышен. — Если бы только… мой Эльференд… не… — напряжение оказалось слишком велико. Она замолчала. Элиспет наклонилась, чтобы показать ей ребенка, все еще соединенного с матерью кровавой пуповиной.

— Маленький, — улыбнулась старая женщина, — но это потому, что он слишком торопился появиться на свет. Как его зовут?

— Называйте… его… Сеоман… — прохрипела Сюзанна. — Это значит… «ожидание»… — Она повернулась к Моргенсу, пытаясь сказать что-то еще. Он наклонился к ней, белые волосы доктора касались ее белых как снег щек, но она уже не смогла произнести ни слова. Мгновение спустя ее темные глаза закатились так, что стали видны белки. Девушка, державшая ее за руку, начала всхлипывать.

Рейчел тоже почувствовала, что сейчас заплачет, поэтому она отвернулась и притворилась, что начинает уборку. Элиспет прервала последнюю связь ребеночка с его умершей матерью. От этих движений правая рука Сюзанны, запутавшаяся в волосах, освободилась и безжизненно упала на пол. При этом из сжатых пальцев выпало что-то блестящее и покатилось по полу, остановившись у ног доктора.

Уголком глаза Рейчел видела, что доктор поднял этот предмет. Маленькая вещица легко исчезла в сумке доктора.

Рейчел была обескуражена, но никто, кроме нее, как будто ничего не заметил. Она резко повернулась, но неизмеримая скорбь, отраженная на лице Моргенса, остановила ее прежде, чем она успела вымолвить хоть слово.

— Сеоман, — сказал доктор, подходя ближе. Глаза его странно потемнели, голос охрип. — Вы должны заботиться о нем, Рейчел. Его родители мертвы.

Легкий вздох. Рейчел опомнилась за минуту перед тем как упасть со стула.

Падать в обморок среди бела дня было глупо и стыдно. Но, конечно, это свидетельствует только о преступном пренебрежении к себе. А все ради того, чтобы справиться за трех девушек… и за Саймона.

Что ей было действительно необходимо, так это воздух. Ничего удивительного, что она начинает сдавать, еще и не то может случиться, если битых два часа размахивать метлой, стоя на стуле. Она должна выйти на минутку.

Видит Бог, у нее есть право на глоток свежего воздуха. Этот Саймон, такой испорченный мальчишка.

Они вырастили его, конечно. У Сюзанны нигде поблизости не было никакой родни, а об ее утонувшем муже, Эльференде, кажется вообще никто ничего не знал, так что мальчик остался при горничных. Рейчел делала вид, что крайне недовольна этим, на самом деле она скорее предала бы своего короля или оставила бы незастеленную постель, чем дала бы забрать у нее ребенка. Все жившие при дворе Джона получали имя, пришедшее с родины короля — Варинстена. Ближе всего к Сеоману был Саймон, так его и стали звать.

Рейчел медленно спускалась вниз по лестнице, чувствуя только легкую дрожь в ногах. Она жалела, что не взяла шаль потеплее, потому что уже начинало подмораживать. Дверь заскрипела, открываясь — тяжелая дверь, которую давно следовало бы смазать — и Рейчел вышла во внутренний дворик. Утреннее солнце едва высовывалось из-за крепостной стены, как ребенок, который подглядывает за взрослыми.

Она любила это место под каменным изгибом, соединявшим обеденный зал с центральной частью церкви. Маленький дворик в тени изгиба был полон соснами и вереском, росшим на зеленых холмах у их подножия. От одного края двора до другого легко можно было добросить камень. Глядя вверх, Рейчел могла различить силуэт шпиля Башни Зеленого ангела, сверкающего как слоновый бивень.

Было время, вспоминала Рейчел, задолго до того, как появился Саймон, когда она сама девчонкой гуляла в этом дворе. Как смеялись бы некоторые служанки, представив грозную Рейчел маленькой девочкой! Но что было, то было, а девочка превратилась в юную леди, на которую всякому приятно было взглянуть, и здесь нет ничего, кроме правды. Тогда здесь нежно шуршали парча и шелка, прогуливались смеющиеся леди и лорды с ястребами на руках, звучали веселые песни.