– Я не смогу, – сказал он.

Янь Шоуи, который уже успел познакомиться с ним достаточно близко, на это ответил:

– Если ты не сможешь, наш народ просто пропадет.

Фэй Мо вытаращил на него глаза:

– Ты мое «не смогу» истолковал не так, как надо.

Тогда Янь Шоуи понял, что, говоря «не смогу», тот имеет в виду «я не хочу».

– Но почему? – спросил Янь Шоуи.

– От слов должна быть какая-то польза, я не могу говорить просто ради денег.

– Ты ведь преподаешь в университете, разве там ты не получаешь деньги как раз за то, что говоришь?

Фэй Мо снова уставился на Янь Шоуи:

– Как можно такое сравнивать? Одно дело – кого-то учить, а другое – выступать в угоду публике, одно дело – наставлять на путь истинный, другое – умалять свои достоинства, одно дело – являться Конфуцием, а другое – шутом гороховым.

Янь Шоуи вдруг окончательно прозрел, и ему пришлось оставить Фэй Мо в покое. Однако через два месяца Янь Шоуи снова стал зазывать его к себе на работу. За эти два месяца Янь Шоуи частенько вспоминал Фэй Мо, который неизменно вызывал у него улыбку. Прямо в точности как у его отца в период торговли луком в 1968 году, когда тот вспоминал Лао Ню. Еще никто из мужчин так не западал Янь Шоуи в душу. Поэтому он обратился к Фэй Мо с такими словами:

– Лао Фэй, я к тебе в третий раз на поклон пришел. Знаю, что ты нашего брата ни во что не ставишь, говорить с нами не хочешь, но считаться с нами должен. На этот раз я пришел к тебе не лично от себя!

Фэй Мо очень удивился:

– А от кого же?

– Я пришел к тебе как посланец от китайского народа. Ты не можешь и далее оставлять нас жить в полном невежестве! А если же твое наставничество ограничивается одним лишь университетом, то тогда ты просто эгоист.

Фэй Мо по-ребячески прыснул и кивнул Янь Шоуи:

– Сколько я тебя знаю, а только сейчас услышал достойную шутку. – Сделав паузу, добавил: – Я же не могу по твоему зову взять и пожертвовать своей совестью в угоду публичной женщине.

– Приходи, пожалуйста. То, что мы просим тебя помочь – не главное.

Фэй Мо снова удивился:

– К чему тогда все это?

– Дело здесь на втором месте, это своего рода предлог, а главное – это то, что мы сможем часто встречаться.

Фэй Мо неотрывно смотрел на Янь Шоуи. Выдержав паузу, он вздохнул:

– Раньше мне казалось, что все это делается лишь ради красного словца, а ты, оказывается, не чужд человеческим отношениям. Раньше мне казалось, что тебе нужны лишь слава и деньги, а ты, выходит, понимаешь толк в дружбе.

Так Фэй Мо попал на программу Янь Шоуи «Хочешь? Говори!». Сначала Янь Шоуи ни к чему его не принуждал, Фэй Мо мог приходить в любое время, при этом в конце месяца ему непременно выплачивался гонорар. Ну а потом Фэй Мо уже и сам не мог оставаться в стороне и приходил помочь по собственной инициативе.

– Лао Фэй, – говорил Янь Шоуи, – отдохни дома, мы сами справимся.

На это Фэй Мо отвечал:

– Раньше мне казалось, что ты человек великодушный, а ты, оказывается, вон какой бессердечный. Кто не работает, тот не ест. Я тут из-за каких-то копеек места себе не нахожу. Янь Шоуи, не нужно меня без ножа резать.

С тех пор как Фэй Мо присоединился к команде создателей ток-шоу, оно и впрямь изменилось. Сначала Янь Шоуи беспокоился, что Фэй Мо не сможет отказаться от своих профессорских замашек. Все-таки университет и телевидение, как однажды выразился Фэй Мо, это как классический и простонародный жанры. Смысл-то один, а преподнести можно по-разному. Поэтому Янь Шоуи переживал, что Фэй Мо трудно будет подстроиться под новый формат, но тот, вопреки всему, оказался достаточно гибким. Он был одинаково хорош как у себя в аудитории, так и на телекухне, мастерски обыгрывая серьезные или житейские темы. Фэй Мо и говорил, и делал все медленно, но Янь Шоуи никогда его не подгонял. В результате за несколько лет Фэй Мо подготовил достаточное количество передач, каждая из которых проходила на ура. Например, один из выпусков ток-шоу назывался «Письмо от Конфуция». В нем разговор шел о висящих на улицах слоганах, которые зачастую не только написаны с ошибками, но и в содержательном плане выражают не больше, чем глаза идиота. Другой выпуск под названием «Первые школьные годы Клинтона» вышел как раз в то время, когда Клинтон пребывал на посту американского президента, в разгар так называемого дела Моники Левински, от которого Клинтон категорически открещивался. В этой передаче рассказывалось об удручающей успеваемости будущего президента по английскому языку. В ту пору он даже не знал, соединением какого глагола с каким существительным можно описать отношения мужчины и женщины. Был еще выпуск под названием «Изучение языка как безумие», где обсуждалась тема «безумного английского», который изучают китайцы. В передаче просмеивалось то, что сам по себе английский язык уже успел стать безумным, прежде чем свести с ума тех, кто его изучает… Кроме передач на интеллектуальные темы были выпуски, затрагивающие сферу человеческих чувств. Например, в прошлом году, поговорив по душам с Янь Шоуи, Фэй Мо подготовил передачу под названием «Телефонные звонки». В ней рассказывалась история о том, как в 1969 году Янь Шоуи в качестве сопровождающего Люй Гуйхуа отправился на сельскую почту, где совершил звонок по телефону. Телефонный привет за двести ли изначально был адресован лишь одному человеку, никто и не думал, что он отзовется обширным эхом на весь горный район. «Одиночество, это называется одиночество», – заключил Фэй Мо. Музыкальным фоном к начальным и финальным титрам этой передачи стала исполненная музыкальной группой рок-н-ролльная песенка про Ню Саньцзинь и Люй Гуйхуа, когда-то звучавшая из громкоговорителей Третьего рудника. Это имело такой потрясающий успех у зрителей, что ток-шоу целый год держалось в лидерах. На одном из совещаний съемочной группы Янь Шоуи сказал:

– Шоу «Хочешь? Говори!» выгодно отличается от других именно благодаря своей культурной составляющей. Почему нам ежегодно удается подниматься на новые высоты, в то время как другие катятся по наклонной? Вся разница в том, что, обращаясь к людям, у Лао Фэя[16]всегда есть что сказать, в то время как у других с этим явные проблемы.

Помолчав, он добавил:

– Я предлагаю отныне именовать Лао Фэя не иначе как Фэй Лао[17].

Фэй Мо, глядя в окно, вздохнул:

– «И всякий, кто знает меня, говорит, что скорбь в моем сердце и страх. А тот, кто не знает меня, говорит: "Что ищет он в этих полях?"»[18].