Кто-то насмешливо хмыкнул. Не совсем такой реакции он ожидал, но Алан – а это был он, – кажется, хихикал себе под нос.

– Мертвый. Труп в ванной комнате. Этого еще не хватало. Нервы и так у всех ни к черту. Нам всем надо сохранять хладнокровие. Человеческий разум – вещь хрупкая, – проговорил он.

Алан подошел к Мэнди и слегка похлопал ее по руке в неловкой попытке успокоить.

Мэнди посмотрела на него сквозь слезы:

– Он там. Мужчина. Мужчина в коричневом костюме.

– Ну если там действительно лежит мужчина, кто скажет, что он не спит… как и все мы совсем недавно.

Мэнди скрипнула зубами:

– Если вы так считаете, пойдите и посмотрите сами.

Алан нахмурился. Рассеянно поправил запонки и откашлялся.

– Ну хорошо.

Алан исчез за углом, а Шеппард наблюдал за Мэнди. Девушка беззвучно плакала, потом отвернулась и уткнулась лицом в плечо Райану. Шеппард верил ей совершенно.

– Алан, не ходите туда! – крикнул он.

Но было поздно. Он услышал, как открылась дверь в ванную комнату.

Глаза Шеппарда бесцельно блуждали по комнате, пока он прислушивался к тому, что происходит в ванной. Сдвинуться больше чем на два дюйма он не мог, а ведь ситуация теперь совсем другая. Шеппард поймал себя на том, что смотрит в экран телевизора: тот изменился, но понял он это не сразу. Он включился, да, телевизор работал. А раньше экран был пустым, Шеппард это хорошо помнил. Но в какую-то минуту между прошлым и настоящим в середине экрана появилась золотые буквы.

«Надеемся, вам у нас очень нравится!»

Это изречение было выведено кривыми и малоразборчивыми каракулями. А в углу виднелось кое-что еще. Небольшая голубая полоска с белыми циферками, как на экране очень старого видеомагнитофона. Шеппарду пришлось сощурить глаза, чтобы разобрать написанное: «ПЛАТНЫЙ ПРОСМОТР НАЧНЕТСЯ ЧЕРЕЗ 00:00:57». Обратный отсчет, осталось меньше минуты. Но как включился телевизор? И что за платный просмотр?

Шеппард открыл рот, чтобы сообщить об этом кому-нибудь, все равно кому. Но тут открылась дверь ванной комнаты, и снова появился Алан. На лице его читалось в точности то же самое, что и на лице Мэнди. Он снял очки, протер их тряпочкой, которую вынул из верхнего кармана.

– По-видимому, ситуация несколько серьезней, чем я думал.

Райан отделился от Мэнди и двинулся вперед.

Алан поднял руку:

– Не советую, спать ночью не будешь, сынок.

Райан остановился и кивнул.

– Лежит лицом вниз, так что я мало что разглядел, но кровищи там много, очень много. Лежит в луже крови, – отчетливо проговорил Алан.

Интересно, подумал Шеппард, в суде он так же чеканит слова?

– Ходить туда никому больше не рекомендую. Уверяю, удовольствие ниже среднего.

Шеппард не знал, что сказать, поэтому с языка его сорвался вопрос:

– Вы узнали его?

Взгляд Алана метнулся к нему.

– Вопрос весьма любопытный.

– Должна же быть какая-то причина, почему мы все здесь. Я лишь…

– Что вы скрываете, а, мистер Шеппард? Я так полагаю, вы все об этом давно знаете. Я просто уверен: это какая-то мерзкая игра и мы вовлечены в нее против воли. Ну, что скажете? Защищайтесь!

Шеппард смотрел на него, раздираемый страхом и злостью. И не сразу заметил, что на экране телевизора вновь произошли изменения.

И вдруг зазвучал еще один, совсем незнакомый голос. Слегка приглушенный. Он исходил из динамиков телевизора.

– Нет. Да и да.

Все, как по команде, повернули головы. На экране виднелся чей-то профиль, но Шеппарду пришлось напрячься, чтобы понять, кто это. Мужчина, лицо прячется под аляповатой, ярко разрисованной, карикатурной маской лошадиной морды – такие маски часто надевают на Хеллоуин. В прорезях отчетливо видны человеческие глаза, большие и зеленоватые. Своей аляповатостью маска действовала на нервы, вызывала чувство гадливости и страха.

Маска на экране рассмеялась:

– Как приятно видеть, что все мы прекрасно уживаемся друг с другом.

– Всем привет, – продолжала лошадиная маска довольно приятным, ровным голосом, и некачественные динамики окрашивали его в несколько отстраненные, таинственные модуляции. – Привет, Морган.

Кто-то коротко взвизгнул. Это Констанция, подумал он, скорее всего, Констанция, хотя до конца не был уверен. Он полностью сосредоточился на лошадиной маске. Он не знал зачем, но чувствовал, что так надо. Они все попали в серьезную беду, и Шеппард не мог избавиться от чувства, что хуже всего придется именно ему.

– Это что еще? – Алан шагнул к телевизору. – Кто вы такой?

Ситуация предполагает диалог? Или это лишь запись?

Но лошадиная маска отвечала, следовательно, это – настоящий диалог.

– Никто из вас меня не знает – во всяком случае, пока. А я вас знаю. Всех до единого. И особенно вас, Морган Шеппард. Я давненько слежу за вашей работой, внимательно слежу. Трудно отказать себе в этом, знаете ли.

Глаз не сводит… впрочем, всегда так бывает. Поклонник, что ли, одержимый, свихнувшийся поклонник? За долгие годы Шеппард успел навербовать кучу чокнутых фанатов, а уж жутких историй о чужих наслушался еще больше.

– В чем, собственно, дело? – Свой голос он услышал будто со стороны. – Чего вы хотите?

Творится что-то нехорошее, очень даже… в такой переплет он еще не попадал.

И маска услышала его. А значит, здесь есть микрофон. А может, и камера. Скорее всего, за ними наблюдают давно, с минуты пробуждения.

– Как низко пали сильные мира сего, – проговорила лошадиная маска.

Сказано с удовольствием… ненормальный ублюдок, кажется, наслаждается каждой секундой.

– Прикован к кровати, мысли мечутся, разум хватается то за одно, то за другое, готов на все, лишь бы выбраться отсюда. С вашими-то врожденными склонностями… право, я удивлен, как вы не отгрызли еще себе руки и не удрали отсюда поскорей через парадную дверь, ей-богу.

Шеппард не знал, что ответить. Да, не отгрыз, но кисти тем не менее изранены.

– Что вы с нами сделали?

Лошадиная маска пропустила вопрос мимо ушей.

– Вы хоть когда-нибудь смотрите на себя, а, Шеппард? Вы когда-нибудь смотритесь в зеркало, любуетесь одурманенным наркотиками, жаждущим всеобщего внимания мудаком, в которого превратились? Жизнь которого зависит от телевизионных контрактов и комментариев на «Ютубе». Легко шагающим по головам других людей.

– Это вы засадили нас сюда?

Он попытался вновь овладеть разговором. Не желал больше слушать эту лошадиную морду.