Мороз нахмурился, снедаемый внутренней борьбой двух верностей. Внезапно он наклонил голову, словно внимая неслышимому голосу. Разговор у окна смолк, и собеседники теперь смотрели на майора и северянина. Почувствовав отвращение, Элиас осознал, что не ошибся насчет неслышимой речи: ведьма говорила со своим стражем, касаясь его разума собственным сознанием. Секундой позже великан шагнул в сторону.

— Будь я проклят, но не припоминаю, чтобы просил кого-то явиться, — разнесся по галерее голос, полный гнева и врожденной властности, — но кто-то пришел, так что я, должно быть, в самом деле проклятый или просто дурак набитый!

— Вы не дурак, полковник! — откликнулся Уайт. — И еще не прокляты, если мне позволено заметить.

Наступило молчание, а затем раздался смех, низкий и горький, с какими-то непонятными нотками, которые, впрочем, мало заинтересовали Элиаса.

— Тащи сюда свою тощую задницу, старина. Есть одна вещь, которую ты должен увидеть.

Теперь в голосе полковника сквозило искреннее веселье, и Уайт покачал головой, заранее уверенный, что не сможет подобрать нужные слова и переубедить командира.

Когда майор подошел к окну, ведьма отошла в сторону, скрывая лицо под темным сводом капюшона с чадрой. Энсор Катлер по-прежнему напряженно метался из стороны в сторону, от звезды к звезде, яростно сжимая и разжимая левую ладонь, не снимая правой с навершия сабли. На спине полковника висела широкополая шляпа, которая подскакивала в такт каждому шагу. Судя по черным пятнам на жакете из сыромятной кожи, он так и не почистил одежду после кошмара в каюте № 31, а на правой ноге виднелся глубокий порез от хлесткого удара шипастым щупальцем. Впрочем, Уайт знал, что бессмысленно советовать Катлеру показаться медику. В последнее время советовать что-то полковнику было тщетным. С некоторых пор он слушал только ведьму.

— Посмотри наружу, Элиас, — произнес командир, не сбиваясь с неистового ритма шагов.

Уставившийся в стекло майор увидел раскинувшуюся под кораблем серо-зеленую округлую громадину планеты. Она выглядела влажной и пятнистой, словно огромный гриб-дождевик. Нечистой.

У дуги горизонта, на той же высоте, что и транспортник, висел еще один звездолет — воинственного вида гигантский боевой корабль с тупым носом, с палубами, усеянными орудийными бронеколпаками и шипами датчиков. Броню гиганта покрывала мешанина шрамов, среди которых выделялась глубокая борозда в средней части корпуса, след удара, едва не рассекшего его надвое. Пробоину явно не ремонтировали, и Уайт подозревал, что любая попытка переместить корабль закончится катастрофой. Левиафан получил смертельную рану, и мир под ним станет его могилой. Если бы не огоньки, мерцавшие в бортовых иллюминаторах, Элиас решил бы, что звездолет уже мертв. Прищурившись, майор попытался разобрать выцветшее название.

— «Реквием по добродетели», — произнес Катлер, словно заглянув в мысли Уайта. — Чертовски странное имя для боевого корабля. — Внезапно полковник остановился и оценивающе окинул звездолет взглядом. — Я не доверяю ему, Элиас. А этой поганой планете я доверяю еще меньше.

Майор медлил, не зная, ждет ли Энсор какого-то ответа. Уайт всегда гордился умением читать в сердцах людей, но последние пару лет Катлер шаг за шагом становился все более переменчивым. Все началось с Троицы и ее колокола — клянусь Провидением, этот наполненный демонами город отбросил на Девятнадцатый длинную тень.

— Зебастейн. Эстевано. Кирхер. — Командир цедил слова, не особенно наслаждаясь ими.

— Не пойму, о чем вы, полковник…

— Еще одно имя, которому я не доверяю. Кирхер — имперский командующий Федры, наш лорд и господин до конца войны. — Катлер кивнул на корабль. — Типчик заправляет всем представлением, скрываясь в этом парящем гробу. Не пачкает свои скрипучие сапоги, только посылает хороших парней гоняться за плохими, дергает за ниточки и смотрит, как упадут кости. Называет себя «Небесным Маршалом», что бы, во имя Преисподних, это ни значило! Непонятно, откуда он — из армии? Флота? Может, вообще лакей Инквизиции… — Энсор покачал головой. — Я вообще ничему здесь не доверяю. Это старая война, Элиас. По сравнению с ней наше маленькое восстание кажется потасовкой на заднем дворе.

Разозлившись, Катлер всегда начинал растягивать слова, возвращаясь к ефсиманскому говору. Как и Уайт, полковник не заканчивал благородных академий, и это отличало их от большинства представителей арканского офицерства. Да, Энсор был патрицием, но его семья увязла по уши в долгах, поэтому юный Катлер присоединился к Пылевым Рейнджерам, жесткому, но эффективному кавалерийскому отряду. Пока остальные офицеры изучали теорию тактики и стратегии в Темпест-Пойнте, будущий полковник делал себе имя, участвуя в рейдах против диких зеленокожих в Пустошах.

Сыромятный жакет, который Катлер носил вместо уставного серого мундира, был наследием тех дней, и в его перевитой шнуровке остались клыки и костяшки пальцев чужаков. Когда Энсор наконец-то получил от Капитолия офицерский чин, на такое одеяние кое-кто стал посматривать косо. Однако же ефсиманец не собирался отказываться от жакета. Это была одна из тех вещей, которые делали Катлера самим собой и навлекали на него неприятности. Разумеется, в конце концов Старая гвардия подрезала Энсору крылышки: полковничьи звезды командир 19-го получил только после окончания войны, и начальство тут же сплавило его в космос.

— Мне это не нравится, Элиас. — Катлер неожиданно уставился на Уайта сверкающими глазами, злобно растягивая губы.

Взглянув на свирепое львиное лицо полковника, спутанную бороду и гриву волос, спадающую на плечи, майор почувствовал, что в этом обедневшем аристократе больше дикости, чем в любом северянине. Но больше всего Элиаса беспокоила белизна.

Катлеру еще не исполнилось пятидесяти, но его волосы были матово-белыми от макушки до кончика бороды. До Троицы на голове полковника не имелось ни единого седого волоска. Город очень многое изменил в Энсоре, но белизна стала самым явным напоминанием о случившемся. Уайт спросил себя, знает ли Катлер, что подчиненные прозвали его «Белой Вороной»? А если знает, то обращает ли на это внимание? С неожиданной уверенностью майор ощутил, что у всех них почти не осталось времени. Он должен был найти верные слова, чтобы достучаться до человека, некогда бывшего его другом. Он должен был узнать, что обнаружил Катлер внутри гниющего храма в сердце Троицы. Уайт очищал город бок о бок с полковником, но источник бедствия видели только сам Энсор, ведьма и ее страж. Только они узрели тогда колокол демонов.

Почему я позволил ему отговорить меня? Почему не настоял на том, чтобы зайти внутрь вместе с ним?

Но в глубине души, переполненной чувством вины, Элиас Уайт знал, что никогда бы не согласился войти в оскверненную церковь.

— Ублюдки обещали мне полную оперативную сводку после выхода на орбиту! — бушевал Катлер. — Информацию о кампании и дислокации войск, полевые карты, доклады разведки… Хоть какую-то Императором проклятую ориентировку! А прислали вот это! — Полковник ткнул пальцем в скомканный лист пергамента на полу. — Одну хренову страницу!