– То есть горничная мечтает стать проституткой? – ехидно спросила Дамита.

– Кадина – это не проститутка. Это женщина, наученная доставлять удовольствие, примерно то же, что гейши в Японии. Кадина – очень уважаемая профессия здесь, в Седихане. – Он улыбнулся. – Конечно, особое внимание уделяют тренировкам в искусстве секса.

– Это особое внимание вы со своим кузеном, конечно же, одобряете.

– На самом деле Дэймон не в восторге от всех этих обычаев. Он вынужден мириться с ними, но уже много лет пытается вывести подвластных ему людей из прошлого в настоящее. Это нелегкая задача. Для женщины из любого племени считается великой честью, если Дэймон возьмет ее в свой дом, и еще большей – если он возьмет ее в свою постель. Вот почему Лианда испытывает такой ужас при мысли, что она могла чем-то не угодить тебе. Если ее отошлют обратно в племя, все станут презирать ее.

– Варварство.

– Возможно, но ей намного лучше здесь. Дэймон всех женщин в своем доме заставляет учиться….

– Чему?

– Боже, как мы подозрительны! – Глаза Кэма блеснули. – Вовсе не искусству секса. Лианда готовится поступать в университет в Марасефе. Зачем Дэймону беспокоиться о тренировке юных и невинных девушек вроде Лианды, если вожди племен наперегонки пытаются ублажить шейха, присылая ему кадин.

– И он пользуется этим?

– И вожди, и кадины будут оскорблены, если он поступит иначе. Я же говорил – другая культура.

– Ничего себе культура – женщин убеждать в том, что быть шлюхой – это похвально, а не унизительно, – горько сказала Дамита. – Как удобно, однако, для мужчин эль-зобара.

– Да, удобно, – согласился Кэм. – Но все примитивные общества ориентированы на мужчин.

– Не только примитивные.

Кэм пристально посмотрел на нее.

– И ты всерьез этим расстроена? Повторяю, Дэймон пытался это изменить. Но чтобы изменить традиции, сохранявшиеся на протяжении многих столетий, нужно много времени. Это не может случиться вдруг.

– Я понимаю, но ведь это нечестно. – Она помолчала немного, а потом взорвалась: – Я ненавижу, когда женщин используют. Ненавижу!

– Я знаю. – Он сделал шаг к ней, не отрывая от нее взгляда. – С тобой, Дамита, этого никогда не произойдет.

– Ты абсолютно прав – никогда! – резко сказала она. – Я этого не позволю.

Он покачал головой.

– Нет, – сказал он мягко. – Это я не позволю. Я никому не позволю обидеть тебя.

Прошло несколько секунд, прежде чем она смогла отвести свой взгляд от его синих глаз.

– Ты же не отвечаешь за меня, – выдохнула она наконец.

– Тогда почему я чувствую свою ответственность? – Кэм протянул руку и убрал темно-рыжую прядь с ее виска. – И думаю, с этого момента всегда буду ее чувствовать.

– Ты что, пытаешься произвести на меня впечатление? – прямо спросила Дамита. – Если это так, то у тебя ничего не выйдет. Я уже говорила, что не хочу делить любовника с матерью.

– Нет, мой маленький кактус, не пытаюсь. – Он с сожалением улыбнулся. – И скажи, я когда-нибудь говорил тебе, что был любовником Лолы?

Ее глаза расширились.

– Нет, но все знают, что это так. В газетах писали… Конечно, вы с Лолой были любовниками.

– Рискуя испортить созданный репортерами образ, все же скажу: я не сплю с каждой встречной женщиной.

Неведомые эмоции захлестнули ее. Дамита смутилась:

– Ты не спал с ней? Почему?

– Такой мысли даже не появлялось. У нас сложились иные отношения.

Она облизнула губы:

– И что же это за отношения?

– Мы друзья, – просто ответил Кэм. – Мы понравились друг другу с первого взгляда. Она прекрасная, умная женщина.

– И это все?

– Это все. У нас и без того возникает достаточно проблем. Зачем еще придумывать сложности?

– Сложности?

Он кивнул.

– Ты кружишься вокруг меня, как мангуст вокруг кобры. – Он коснулся ее щеки. – У тебя такая прекрасная кожа. Как теплый атлас.

Ей, показалось, что она загорается от его легких прикосновений, сердце так и рвалось из груди.

– Правда?..

Он был так близко, она чувствовала тепло его тела, пряный запах его одеколона.

– После того; как ты ушла прошлой ночью, я лежал в постели и представлял, как буду касаться тебя. – Он медленно поглаживал ее шею, проводил по плечам. – Я хотел протянуть руку и дотронуться до тебя, когда ты сидела в кресле и смотрела на меня. Я хотел расстегнуть пуговицы и освободить твои груди. – Его пальцы замерли на хрупкой ключице, и он улыбнулся, почувствовав внезапное биение ее пульса. – Я хотел целовать и ласкать их. И сейчас я хочу этого. Ты позволишь мне, Дамита?

Ее обожгло жаром страсти, неожиданно стало трудно дышать. Она глубоко вздохнула, но это не помогло. С каждым сдавленным вздохом тяжелели ее вздымавшиеся груди.

– Я не… – Она отступила на шаг, безнадежно пытаясь бороться с очарованием. – Кэм…

– Тебе понравится, – прошептал он. – Я буду ласков и нежен с тобой.

Нежен. Какое прекрасное слово, будто в забытьи подумала Дамита; лицо Кэма тоже было прекрасно. Его глубокие синие глаза светились страстью, его улыбка была нежной. Она невольно сделала шаг к нему.

– Да? – спросил он. – Сказать Лианде, чтобы она оставила нас одних?

Дамита чувствовала себя в плену его обаяния, во власти его сексуальности. Она хотела, чтобы он прикоснулся к ней, прижался всем телом. Желание, пробуждавшееся в ней, было очень сильным, почти болезненным. Неконтролируемая, ненасытная жажда.

Неконтролируемая. От этой мысли Дамите стало страшно. Она не имела права терять контроль над собой. Она не могла позволить себе терять рассудок, поддавшись эмоциям.

– Нет! – Она поспешно шагнула назад и внезапно ощутила щемящее одиночество. – Я не хочу, чтобы ты касался меня.

Разочарование промелькнуло в его взгляде.

– Хочешь. Ты хочешь моих прикосновений так же, как я. Но почему-то не даешь себе воли.

– Ты говоришь ерунду. Возможно, я и чувствую какое-то плотское влечение к тебе, но это не повод прыгать в постель. Я не Майра, или как там ее, и не какая-нибудь кадина. Мне нужно нечто большее, чем обычное…

– Это ты говоришь ерунду, – резко оборвал ее Кэм. – В нашем влечении друг к другу нет ничего обычного. Оно взрывоопасно, и ты это знаешь. И я понимаю, кто ты. Ты – Дамита Шонесси. – Его голос смягчился. – Моя Дамита.

Она покачала головой.

– Я принадлежу только самой себе.