Эмма высунула голову из-под одеял в надежде, что ледяной воздух охладит внезапный жар, вспыхнувший на щеках. Она привыкла каждый вечер слышать шепот и хихиканье сестер в постели, после того как мать гасила лампу. Сейчас она нерешительно прислушалась к тихому разговору двух мужчин, который они вели между собой.

— А она красотка, — сказал один из них, — хотя немного тощая на мой вкус.

— Судя по обхвату той трактирщицы в пивной в Инвергарри, для тебя любая девчонка весом меньше пятнадцати стоунов[2]покажется тощей, Бон.

Эмма замерла, узнав приглушенный голос Синклера. И хотя она лежала спиной к костру, она инстинктивно закрыла глаза, чтобы никто не догадался, что она подслушивает, вместо того чтобы спать.

Слова Синклера были встречены томным вздохом человека по имени Бон.

— Да, моя Роузи была хороша, правда? Пышнотелая девочка с большими сиськами, если хочешь знать.

— Ничего не хочу знать, но уверен, что много ночей подряд она будет приходить в мои сны, — сухо заметил Синклер.

— Только не надо разыгрывать передо мной монаха, парень. Я точно знаю, что этой холодной весенней ночью нет ничего лучше, чем согреться между парой мягких белоснежных бедер.

— Ты слышал, что я сказал в церкви, — резким голосом ответил Синклер. — Если Хепберн выполнит мои требования, я не причиню ей вреда.

— Ты обещал вернуть ее, не причинив вреда, но не обещал не трахать, — захохотал собеседник Синклера, и Эмма стала судорожно соображать, что это за слово такое незнакомое. — Это была бы окончательная месть, а? Отправить ее назад к этому старому черту с маленьким Синклером в животе?

Когда до Эммы дошел весь смысл сказанного, у нее застыла кровь в жилах. Пусть она все еще невинна, но ведь не дурочка. Если Синклер решит воспользоваться ее нежным молодым телом, чтобы утолить жажду мести, она не сможет остановить его. Никто не обратит внимания на ее отчаянную борьбу или на мольбы о пощаде. Судя по словам, которые только что произнес его компаньон, эти люди скорее соберутся в кружок и станут подзадоривать его, чем бросятся спасать ее.

Эмма вздрогнула, снова вспомнив ужасные слова, которые сказала Синклеру. Поскольку она открыто признала свое желание завести здорового любовника, как только ей позволит граф, Синклер вполне может решить, что она одобрит его поползновения.

Эмма затаила дыхание, ожидая, что Синклер возмутится и отчитает своего человека за то, что тот сделал такое гнусное предложение. Но в напряженной тишине был слышен только веселый треск углей в костре. Глаза Эммы по-прежнему были крепко закрыты, но она ясно представляла Синклера, сидящего у костра, пламя которого отбрасывало тени на его царственные скулы, пока он размышлял над советом своего компаньона.

Больше не в силах сдерживать тревогу, она осмелилась бросить через плечо вороватый взгляд. Синклер сидел к ней спиной, глядя в костер и закрывая от нее своего собеседника. В этом положении его широкие плечи и спина впечатляли еще больше.

Эмма не собиралась просто лежать здесь и ждать, когда на нее упадет его тень, закрыв собой лунный свет и погрузив ее в темноту. Она отогнула краешек одеяла, и тотчас в голове пронеслось предупреждение, произнесенное бархатным голосом: «Если ты побежишь, мне придется прикоснуться к тебе…»

Эмма беззвучно скатилась с импровизированной кровати.

Если Джейми Синклер захочет прикоснуться к ней, ему придется сначала поймать ее.

Джейми Синклер пристально смотрел на своего кузена сквозь пляшущее пламя костра. Ужасный жар только усиливал дьявольский блеск черных плаз Бона и озорной изгиб тонких темных бровей.

Бон был одним из тех немногих, кто может выдержать даже самый суровый взгляд Джейми. На этот счет у него был богатый опыт. Сначала они еще мальчишками вместе бегали по землям Синклера, теперь примерно полдюжины лет сражаются против Хепберна и его людей. Единственное, когда они были разлучены, так это несколько длинных унылых лет, которые Джейми провел в Сент-Эндрюсе.

Если бы Джейми не знал, что Бон сознательно дразнит его, он бы перепрыгнул через костерки дал бы ему в, ухо, как делал много раз еще мальчишкой. Чаще всего эти двое заканчивали тем, что катались в грязи, колотя друг друга кулаками, пока кто-нибудь, обычно это была мать Бона, упокой, Господи, ее страдающую душу, брала их за шиворот и растаскивала, дав обоим по звонкой оплеухе.

Эти шумные ссоры прекратились, когда Джейми исполнилось четырнадцать лети он очень быстро превзошел Бона на восемь дюймов по росту и на два стоуна по весу. Бон был вынужден сражаться, призвав на помощь свою сообразительность вместо кулаков. Эта сообразительность и теперь сквозила в его взгляде, когда он с невинным лицом посмотрел на Джейми.

Джейми следовало сразу возмутиться словами кузена, но он не мог отрицать, что в них кроется правда. Мало кто на этой горе станет осуждать его за невесту старого Хепберна. Если семя Синклера будет жить в утробе женщины, которую Хепберн выбрал для рождения собственного сына, то после всего, что этот негодяй сделал его семье, включая попытку стереть имя Синклера с лица земли, это будет самой подходящей местью.

Джейми ощутил неожиданный приступ желания. Впервые с тех пор как они с Боном стати вести свою игру разума и воли, Джейми первым отвел глаза.

Не обращая внимания на триумфальную ухмылку Бона, Джейми взял палку и помешал в костре. В бархатистую темноту ночного неба взметнулся сноп искр.

— Не стоит играть в эти игры. Я прекрасно понимаю, что ты не одобряешь похищение невесты Хепберна, — произнес Синклер.

— А почему я должен это одобрять, когда скорее всего все закончится для нас виселицей? После того как ты похитил англичанку, что должно остановить Хепберна, чтобы он не созвал всю британскую армию для охоты за нашими головами?

— Собственная гордость. Тебе известно, что он скорее умрет; чем попросит помощи у кого бы то ни было. Хоть у англичанина, хоть у шотландца.

— Тогда я хочу, чтобы мы поскорее встретились. Пусть он умрет и избавит нас от этой проблемы. — Бон ткнул пальцем в ту сторону, где Джейми оставил свою пленницу. — Потому что, поверь мне, от этой девицы ничего кроме проблем, мы не получим.

— Сомневаюсь, — фыркнул Джейми, — что такая строгая и упрямая девушка, как эта, доставляет хлопот больше, чем пропущенный стежок на вышивке. И уж точно проблем от нее меньше, чем от той хорошенькой крошки-молочницы в Торланде, муж которой грозился оторвать твою костлявую руку и избить тебя ею до смерти, когда в полночь поймал тебя крадущимся из окна его спальни, — покосился он в сторону Бона.

— О, моя сладкая Пег! — мечтательно вздохнул Бон. — За нее стоило умереть, потому что она была хороша не только в постели. Ты можешь сказать то же самое о женщине Хепберна?

— Она ему не принадлежит. — Джейми отбросил в сторону палку, которой мешал в костре, — По крайней мере, пока. И потом, я не собираюсь умирать за нее. Ни на виселице, ни как-то иначе.