«Какого чёрта влез я в это гиблое дело, – тоскливо подумал Дугдаль, вглядываясь в надвигающуюся стену неприятельских кораблей, – и какое мне, англичанину, дело, в конце концов, до всей этой свары русских с османами?»

Чем ближе к неприятелю, тем больше нервничал Дугдаль, а завидев спешащие на пересечку галеры, и вовсе потерял рассудок. Срывающимся от страха голосом он приказал команде покинуть судно…

В это самое время турецкое ядро перебило фалинь, связывающий шлюпку с брандером. Обезумевший Дугдаль с криком носился по палубе, пока матросы не выкинули его за борт. Галеры с янычарами были уже рядом, когда оставшиеся на судне матросы подпалили фитилём пороховые дорожки и попрыгали в воду. Грянул взрыв… Галеры бросились в стороны. Всё было кончено. Первый брандер свою задачу не выполнил. Теперь дело было за оставшимися тремя.

Второй брандер атаковал с наветренной стороны. Вёл его Томас Макензи по прозвищу Фома Калинович. Наверное, на всём российском флоте не было ни одного застолья, где бы отсутствовал этот неугомонный лейтенант. Хороший анекдот и меткая шутка имелись у него на все случаи жизни. Умел Фома показывать затейливые фокусы, заразительно плясал искромётную джигу, но более всего удавался ему показ старой англичанки, танцующей менуэт. Макензи уважал русских за весёлый нрав и честность куда больше, чем своих хитроумных соотечественников.

Сейчас, надвинув по самые брови треуголку, он уверенно вёл свой брандер вперёд. Чтобы не столкнуться с судном Дугдаля, лейтенант отвернул к берегу. Резкий толчок и скрежет известил команду о том, что брандер влез на риф. Макензи огляделся:

– Боже милостивый!

Судно прочно сидело на камнях, как раз напротив турецкой береговой батареи, на северном мысу. К урезу воды уже сбегались, потрясая ятаганами, турки. Просвистели и ударили в борт первые ядра. Макензи велел покинуть обречённое судно.

Но, как говорится, худа без добра не бывает. Горящий брандер осветил вражескую батарею. Вот она, милая! Бей, не жалей! И фрегат «Надежда», незамедлительно воспользовавшись случаем, не оставил от неё камня на камне. Команда второго брандера меж тем пробивалась к своим.

– Никак, галеры басурманские! – обернулся к Макензи один из матросов.

И точно, за мысом у самого берега, прижавшись друг к другу, стояло до двух десятков гребных судов.

– Молодец! – похвалил матроса Макензи.

– Будем брать на абордаж.

– Брать-то какую станем? – деловито интересовались матросы, налегая на вёсла. – Вона их какая прорва!

– С ближней и начнём! – смеясь, ответил неунывающий Фома Калинович. – Сколько сил хватит, столько и возьмём!

С ближайшей галеры изумлённые турки взирали на приближающуюся шлюпку. Вот она уже у самого борта. Опомнились турки, да поздно! Ружейный залп смёл их с палубы.

– В штыки! Виват, Екатерина! – первым взобрался на галеру лейтенант.

– Ура! – кинулись остальные.

Турки с воплями летели за борт. У вёсел, готовые ко всему, жались гребцы-невольники, худые и страшные, будто выходцы с того света.

– Давай наверх, сердешные! – кричали им матросы. – Кончилась ваша неволя!

Быстро расклепали железа. Пошатываясь, выбрались наверх: греки и венецианцы, англичане и мальтийцы, итальянцы и поляки.

– Вперёд! Вперёд! – торопил матросов Макензи.

Ободрённые первым успехом, те уже прыгали на следующую галеру, вслед за ними торопились, горя отмщением, невольники. Не успели турки уразуметь, что к чему, как и вторая галера была захвачена. Остальные гребные суда тем временем спешно отходили в сторону, изготовляясь к нападению. Ахмет-ага был готов покарать дерзких. Теперь надо было уходить, и чем скорее, тем лучше.

– Это был самый великолепный из моих менуэтов, но и он, кажется, окончен! – подвёл итог боя Макензи. – Вёсла на воду! Прорываемся к своим!

Удачно уйдя от погони, лейтенант привёл к эскадре отбитые им галеры. Слов нет, второй брандер сражался геройски, однако и он своего предназначения не выполнил. Вся надежда теперь была на лейтенанта Ильина.

Дмитрий Ильин до самого начала брандерной атаки распоряжался своей мортирной батареей. Наконец подскочил к борту бомбардирского корабля назначенный ему брандер. Лихо перепрыгнул на него лейтенант. Утёр рукой пот и сажу с усталого лица. В нос ударил острый запах скипидара. Брандерский боцман протянул апельсин.

– Откуда? – спросил, сдирая кожуру, Ильин.

– Та грэк, шо хозяин судна энтого, передал, говорит, трескайте, робяты, сколь душа просит, мне для вас ничего не жаль! – пояснил словоохотливый боцман.

«Ростислав» проходили почти впритирку. Свесившись с ахтерде-ка, Грейг прокричал Ильину:

– Ни под каким видом не поджигайся, пока не сцепишься с турком намертво! Заходи с наветренной стороны. С Богом!

– Ясно! – махал шляпой лейтенант. Отстранив рулевого, он сам встал на руль. – Ну, Святой Миколай, не выдай!

Пошли! Шипя, отхлынула от форштевня пена, вздулись наполненные ветром залатанные паруса. Брандер легко мчал вперёд, целя бушпритом в самую гущу неприятельского флота.

Турецкая армада горела. Но зажжена была лишь малая её часть, находившаяся под ветром. Наветренные же корабли по-прежнему оставались невредимыми.

Всё ближе и ближе громада 80-пушечного корабля.

– Держись, ребята, – ободрял команду Ильин. – Для нас давно в раю девки собраны!

Брандер на полном ходу врезался в борт линейного корабля, разом полетели мачты, с треском рвался такелаж. Не жалко! Теперь уж всё равно! Матросы крючьями намертво сцепляли своё судно с жертвой. От пуль отмахивались, как от мух надоедливых:

– Кыш, подлая, ищи себе дружка в иной сторонке!

– Давай, подпаливай! – Ильин навскидку стрелял по туркам из пистолетов.

Матросы сноровисто подожгли фитилём рассыпанный дорожкой порох. Огненная змейка, шипя, побежала в раскрытую настежь крюйт-камору. Отбросив разряженные пистолеты, Ильин торопливо крепил к борту корабля подпалённый брандскугель.

Матросы, что есть силы орудуя деревянными мушкелями, прибивали сей снаряд к обшивным доскам. Наконец брандер намертво сцеплен, бранскугель прибит, порох вот-вот рванёт – дело сделано!

– Уходим! – скомандовал Ильин.

Немногочисленная команда с разбега спрыгнула в шлюпку.

– На вёсла навались!

Гребли яростно, как никогда.

– Давай, давай!

Вот уже пули перестали долетать. Оглянулся лейтенант – над брандером гуляло пламя. Через несколько мгновений грянет взрыв.

– Суши вёсла! – скомандовал устало. – Посмотрим, ладно ли будет.

Шлюпка беспомощно закачалась на волнах. На корме в рост, широко расставив ноги, встал Ильин. Флёр на шляпе рвало порывистым ветром. И тут грянуло!