на Афоне, но тот ему не посоветовал оставаться по причине малолетних его детей, не согласились принять его и постричь в монашество и наотрез отказали ему в этом. Но он был непреклонен к совету старческому, а требовал непременно, чтобы старцы исполнили его желание. Они убеждали его по нескольку часов, выставляя на вид, что он не исполнил обычного трехлетнего искуса, который узаконен поступающим в обитель. «Но те, — говорили они, — люди непытливые, а предаются, по слову богоносных отцов, как железо кузнецу. А вы, начитавшись столько заграничных бредней, можете ли так скоро предаться воле отца духовного? Потому что и малейшее отсечение своей воли приводит вас в тревожное состояние и вырываются такие намеки: “Что мне говорите? Я несравненно более знаю, нежели вы говорите!” Теперь вы не связаны священными узами монашества, если со стороны вашей что-либо и последует, то не особенно будет заметно ваше положение и оставление обители. А тогда уже будет совсем другое дело!»

Все эти убеждения не подействовали на его упорство — он стоял на своем. Тогда старцы вынуждены были спросить его, имеет ли он к ним полное доверие, как бы ни состоялась воля Божия. «А за решением этого дела, — сказали они, — мы пойдем к игумену: как ему Господь возвестит, так и да будет. Но при этом вас нужно спросить: доверяете ли игумену истинную веру Божию?» Тут он подтвердил: «К чему такие тяжелые испытания, когда я всему верю?» За этими словами духовник отец И[ероним] пошел к игумену, и, покамест был духовник у игумена, Г. И. прибегал несколько раз к отцу М[акарию], спрашивал: «Как вы думаете?» Он ему только отвечал: «Теперь думать нечего, когда дело поручено воле Божией. Что она скажет, так и быть по сему». Он же говорил: «Нет уж, верно, вы знаете». На что отец М[акарий] ему сказал: «Следственно, нет воли Божией, если я это знаю?»

И справедливо. Старцы вполне отдались воле Божией, что Господь возвестит чрез старца-игумена. Чрез несколько времени приходит от отца игумена отец Иероним, и Г. И. к нему сейчас же быстро прилетел, и, лишь только получил ответ, что игумену не возвещается о пострижении его в монашество, он ничего не мог ответить, только вздрогнул и потом сказал: «Ну что делать? Подожду».

И ушел. Пред вечерней пошел к нему отец М[акарий], и при встрече его он сказал: «Все вы иезуиты, и больше ничего!» Отец М[акарий] стал говорить: «А где же вера ваша в волю Божию?» Тогда он заткнул уши и побежал от него, а к вечерне уже явился в своем пальто и желал, чтобы все братство видели его и вопрошали об изменении костюма.

Так продолжалось с неделю, пока он обдумывал свои планы. Вдруг ему пришло просвещение помолиться. Когда он начал молиться, то слезы из его глаз лились ручьями, и тут ему было богословское вразумление — сначала о догмате Святой Троицы, а потом уверение в правильности ответов духовнических и внушение, что «ты после сам будешь благодарить». Тогда он пришел к старцам, извинился пред ними и тут же опять надел послушническое платье и по-прежнему стал ходить в церковь. Так он благополучно отпраздновал Пасху, говоря, что он в продолжение своей жизни такую Пасху еще первую празднует по духовному значению и торжеству. Чрез месяц после Пасхи он получил из России какое-то известие о своих детях, которые воспитывались у его тестя. Ему писали, что материально они содержатся хорошо, но нравственно решительно брошены. После этого он повергся в уныние и не знал, что ему делать, и наконец порешил уехать, что и мы ему посоветовали. Тогда уже ничем нельзя было его остановить, и он едва мог дождаться парохода. На приглашение наше остаться на день святого великомученика Пантелеимона он и то не согласился и уехал с миром с Афона в Германию к своему семейству, вполне оставшись доволен посещением Афона и нашей обители, приютившей его около года, оставив и нам по себе очень приятные воспоминания.

Из писем иеросхимонаха Иеронима (Соломенцова)[4]

…Вам известно, что без помощи Божией никто ничего не может сделать, ибо во всем Бог действует и еже хотети и еже деяти (Флп. 2, 13), конечно, при свободном произволении хотящих спастися, так как благодать аще и благодать есть по всемогуществу, но спасает только хотящих, а не нехотящих. Свет истинный, просвещаяй всякого человека, да просветит Вашу душу и наставит на всяку истину (из письма П. И. Помельцову от 16 апреля 1863 года).

Наипаче всего пещитесь об исполнении первейшей Господней заповеди — любви к Богу и ближнему, сколько позволяют Ваши занятия (из письма И. Ф. Соломенцову от 4 октября 1861 года).

Чаще посещайте храм Божий, а наипаче в воскресные и праздничные дни, за долг себе поставляйте непременно быть к утрене и обедне, и если возможно, то не пропускайте ни один праздник (там же).

…Когда чем по должности занимаетесь, старайтесь чаще помятовать о Боге и во всех намерениях, начинаниях и делах призывайте Господа на помощь (из письма И. Ф. Соломенцову от 4 октября 1861 года).

…Все принимайте, как от руки Его, с благодарением, ибо яже суть, вся суть от Бога, и вся добра и зело добра, как учит нас Священное Писание (там же).

…Заступницу рода нашего Царицу Небесную усерднее и чаще молите, дабы она помогла Вам во всем и была о Вас Ходатайницею пред Господом, ибо много может моление матернее ко благоусердию владыки (там же).

…Ко всем имейте любовь, ибо мы все — братия о Христе, все — дети одного Отца Небесного, старайтесь неимущим и убогим оказывать по силе своей помощь, и в случае кого потребно, особенно если в какой скорби кто находится, то утешайте добрым советом и во всем старайтесь быть полезным кому чем и как можете, и тако да исполнится на Вас евангельский глагол: Блаженны милостивии, яко тии помиловани будут (Мф. 5, 7), ибо всякое оказываемое ближнему благотворение Всеблагий Господь вменяет Себе Самому по реченному им: Понеже сотвористе единому сих братий Моих меньших, Мне сотвористе, внидите в радость Господа Своего (Мф. 25, 23, 40) (там же).

Спасались и спасаются богатые и бедные, цари и простецы, монашествующие и мирские — всем открыт вход в Царство Небесное. Есть кому подражать: и страннолюбивому отцу верующих Аврааму, и многострадальному праведному Иову, и кроткому царю