Но поскольку никто не сомневался в его словах, по крайней мере открыто, доктор Па гак быстро забывал о своем намерении, и Карпатский замок оставался по-прежнему окутанным непроницаемой тайной.

Новость, принесенная пастухом, мгновенно распространилась по деревне. Судья Кольтц, не выпуская из рук драгоценную трубу, вошел в дом вместе с Ником и Мириотой. На террасе остались Фрик и десятка два мужчин, женщин и детей. Скоро подошла и стайка взбудораженных цыган. Фрика окружили во всех сторон и закидали вопросами. Пастух отвечал с важным видом, как и подобает очевидцу необычайных событий:

— Да, из трубы в замке шел дым, он и сейчас идет и будет идти до тех пор, пока все камни останутся на своих местах.

— Но кто мог зажечь в замке огонь? — боязливо спросила одна старая женщина.

— Черт, — ответил Фрик, называя сатану его здешним именем. — Он зажигает и гасит огни, где ему вздумается.

Услыхав эти слова, все стали вглядываться в даль, пытаясь различить на горе крепостные башни. В конце концов многие убедили себя, будто видят дым, хоть его и нельзя заметить на таком расстоянии.

Эффект, произведенный этим сообщением Фрика, донельзя всех взбудоражил. К страхам, которые внушал обитателям деревушки пустующий Карпатский замок, теперь, когда там, возможно, кто-то поселился, добавился самый настоящий ужас. Великий Боже!

В Версте была корчма, куда частенько захаживали и любители выпить, и те, кто не пил, но любил почесать язык после трудового дня — последние, разумеется, составляли меньшинство. Содержал сие веселое заведение еврей по имени Ионас, мужчина лет шестидесяти, с довольно симпатичной, хотя и явно семитской, внешностью: черноглазый, с горбатым носом и выпяченными губами, с пейсами и традиционной бородкой. Услужливый и общительный, он охотно давал односельчанам в долг небольшие суммы, не требуя никакого залога или процентов, ибо не сомневался, что ему заплатят в срок. Дай Бог, чтобы все евреи, прижившиеся на трансильванской земле, были такими же миролюбивыми и сговорчивыми, как этот трактирщик из Верста! Но, к сожалению, добряк Ионас являл собой редкое исключение. Обычно же его единоверцы такие же трактирщики, торгующие вином и дарами нив, не гнушаются и ростовщичества, занимаясь им с таким рвением, что невольно возникает беспокойство за судьбу румынских крестьян. Того и гляди, все поля и пастбища перейдут от уроженцев этих мест к чужакам. Благодаря закладным евреи становятся собственниками и крестьянских наделов, и урожая. Может, Земля Обетованная теперь вовсе не в Иудее, а в Трансильвании?

Трактир «Король Матиаш» — так значилось на вывеске — расположился на краю террасы, в которую упиралась главная улица Верста, прямо напротив дома судьи. Постройка под сплошной завесой зелени была старая, наполовину деревянная, наполовину каменная, пережившая не один ремонт и все же не лишенная привлекательности. Стеклянные двери этого одноэтажного дома выходили на террасу. Большую его часть занимал вместительный зал со столами и скамейками, с дубовым траченным шашелем буфетом и стойкой из потемневшего дерева, за которой стоял всегда готовый к услугам посетителей Йонас.

Свет с улицы проникал через два окна, два других были прорезаны в противоположной стене, под навесом: одно, заплетенное вьющимися растениями, почти не давало света, а из второго открывался великолепный вид на долину, лежащую меж отрогов хребта Вулкан. В ущелье сверкала горная река Ньяд, мчавшаяся по каменистым скалам с плато Оргалл, на котором возвышался старый замок. Образуя водопад, полноводный и шумный даже в жару, горный поток устремлялся к валашскому руслу Силя и нес свои воды дальше.

Справа к большому залу примыкало несколько маленьких комнат, куда хозяин отводил не частых постояльцев, отдыхавших здесь перед переходом через границу. Эти люди знали, что за умеренную плату всегда найдут пристанище в трактире «Король Матиаш», где хозяин приветлив и услужлив и где всегда есть доброе вино и отличный табак, купленный у лучших местных торговцев. Что же касается самою Йонаса, он спал в тесной мансарде со смешным маленьким оконцем, прорубленным в душистой соломенной крыше.

Вечером 29 мая, дня, с которого начинается наше повествование, в трактире собрались лучшие умы Верста: судья Кольтц, магистр Эрмод, лесничий Ник Дек и еще дюжина почтенных людей. Был здесь, разумеется, и пастух Фрик, личность не менее примечательная, чем все упомянутые. Не было лишь доктора Патака: ею вызвали к больному, который без врача никак не мог отправиться в мир иной. Доктор обещал прийти, как только освободится.

В ожидании экс-санитара собравшиеся обсуждали главное событие дня, не забывая при этом выпивать и закусывать. Йонас подал им что-то вроде кукурузного пирога, называемого здесь мамалыгой, вполне сносное блюдо, особенно если приготовлено на свежем молоке. К мамалыге полагалась наливка местного производства, которую пьют маленькими стаканчиками, но в неимоверных количествах… Высокое собрание отдавало дань уважения и шнапсу по полсу за стакан, и, с особенным удовольствием, ракии, крепкой водке-сливянке, родившейся в Карпатах и прославившей их.

Тут следует заметить, что трактирщик Йонас — так уж было здесь заведено — обслуживал только посетителей, сидящих за столами, справедливо полагая, что гость сидящий съест и выпьет гораздо больше стоящего. В этот вечер дела у Йонаса шли неплохо: все места были заняты, их даже не хватало. Хозяин переходил от стола к столу с большим кувшином и все подливал и подливал в стаканчики, которые молниеносно опустошались.

Пробило половину девятого. Присутствующие продолжали обсуждать новость и все никак не могли решить, что же делать. Все сходились в одном: кто бы ни поселился в Карпатском замке, для деревни это то же самое, что пороховая бочка в городских воротах.

— Положение очень серьезно! — изрек судья Кольтц.

— Очень серьезно! — согласился магистр, как всегда пуская дым из трубки.

— Очень серьезно! — хором подхватили остальные.

— Одно могу сказать: скверная репутация замка принесла дурную славу и нашим местам.

— Иностранцы и так приезжают редко… — сокрушенно сказал судья Кольтц.

— А теперь они и вовсе перестанут сюда заглядывать, — вздохнул Йонас.

— Многие местные уже собрались уезжать, — заметил один из посетителей.

— Я первый, — вступил в разговор пожилой крестьянин, — вот только продам виноградники и сразу же тронусь в путь.

— Да разве теперь найдешь покупателей? — усомнился трактирщик.

Вот такие разговоры вели достойные жители деревни. Карпатский замок внушал им страх, и каждый думал о том, что новые обстоятельства могут нанести ущерб его интересам. Не станет посетителей — упадут доходы Йонаса. Не приедут иностранцы — судья Кольтц лишится сборов. Не станет желающих приобрести земли в отрогах хребта Вулкан — и деловая жизнь совсем замрет.