– Поступим так, – попытался в очередной раз взять инициативу в свои руки Зведерис, обращаясь к чекистам, – сейчас по два-три человека идёте к каждому полку и начинаете разоружение.

– Ты ещё сам к ним выйди, – бросил с коня Будённый.

– А мы посмотрим, куда ты от них потом бежать будешь, – ухмыляясь, добавил Ворошилов.

– Давайте я, – предложил Гриценко, – меня не тронут. Да и опыт тут нужен. А вы за мной, – обращался он к разоружённым командирам полков. – Может, когда ещё кого разоружать придётся.

– Давай, – то ли приказал, то ли согласился с Гриценко Будённый, которому вместе с ним в семнадцатом году приходилось разоружать корниловцев.

Зведерису не оставалось ничего другого, как промолчать и остаться на месте под тяжёлыми взглядами командования армии. Гриценко, пришпорив коня, быстро поскакал к левому флангу пешего строя. Остановился перед стоящим с краю тридцать первым полком шестой, опозоренной, дивизии.

– Полк, – протяжно скомандовал Гриценко, – слушай мою команду. Командиры эскадронов, – внятно, громко и чётко продолжал он, – по моей команде пятнадцать шагов вперёд. Шагом… марш!

Командиры эскадронов неожиданно чётко выполнили его команду. Гарцуя на своём вороном коне, Гриценко кратко и не так громко скомандовал только командирам:

– Командиры эскадронов, кругом!

Пять командиров эскадронов чётко выполнили команду и замерли лицом к строю. Гриценко спокойно проехал между ними и строем. Говорил только комэскам:

– Личное оружие на землю рядом с собой. Будете принимать оружие бойцов – следите, чтоб не валили в одну кучу. Вам потом обратно раздавать. Оружие должно лежать в ряд, – распоряжался комполка. – По мере сдачи сами переходите справа налево. В ряд оружие! В один ряд!

Обернулся лицом к бойцам. Остановил коня напротив первого эскадрона тридцать первого полка. Продолжил командование, обращаясь к бойцам:

– Первый эскадрон, на месте… шагом… марш! – скомандовал Алексей Петрович и почти сразу отменил команду: – Отставить! Не проснулись, ироды, мать вашу? Первый эскадрон, на месте… шагом… марш!

Со второго раза первый эскадрон не очень слаженно, но замаршировал на месте.

– Справа по одному, – глядя на правофлангового, продолжал он, – для сдачи оружия к командиру эскадрона шагом… марш!

Правофланговый сделал первый шаг и пошёл к своему командиру. За ним и первая колонна строя…

– На месте, – скомандовал Гриценко бойцу, стоявшему первым во второй колонне шестишеренгового строя.

Терпеливо дождавшись, когда последний боец первой колонны положил свои шашку и винтовку у ног командира эскадрона, продолжил распоряжаться:

– Прямо!

И вот уже вторая колонна по одному зашагала мимо него. Гриценко поскакал принимать и заново выстраивать строй уже разоружённого эскадрона. Проезжая мимо командира полка, бросил ему:

– Дальше сам давай командуй!

Командир кивнул в ответ и пошёл к эскадронам своего полка. Двое других комполка тоже отправились к своим подчинённым. Не прописанная ни в одном строевом уставе процедура разоружения была запущена, и теперь следовало только следить за её претворением в жизнь.

– Что тебе, что Минину надо в театре представления давать, – улыбаясь, встретил Гриценко Ворошилов. – Артист, ничего не скажешь. Намудрил, намудрил… Можно было проще всё сделать. Оружие на землю и десять шагов вперёд… И все дела.

– Пробовали так в семнадцатом году под Оршей. Товарищ Будённый подтвердит, – со знанием дела авторитетно заявил Гриценко, – стоит полк как вкопанный, и хоть ты заорись. До драки дело доходило. Пулемёты перед строем не помогали. А то ещё и палили из толпы… Однако наши-то молодцы какие! И строевой подготовкой не занимаемся, а не хуже офицеров всё выполняют.

Весь день командованию Первой конной армии пришлось заниматься вопросами расформирования «замаранных» полков. Полки «не замаранные» принимали неожиданное пополнение. Составили списки зачинщиков погромов. Особый отдел приступил к арестам. Сразу выявили и арестовали сто семь человек. Ревтрибунал армии не церемонился. К вечеру сорок смертных приговоров было приготовлено к исполнению. Оставалось только их утвердить. Но многих из числа разыскиваемых преступников не нашли.

– Где, где? – вопросами на вопрос отвечали опрашиваемые особистами бойцы. – А то сами не знаете, где? До Махно подались. Али ещё к якому батьку…

– Куды ещё нашему брату, рядовому бойцу, от вас бежать? – вздыхая, спрашивали другие.

– Как харчи реквизированные жрать, так комиссарам паёк отдай и не греши. А как ответ держать, так мы за всех отвечай, – слышалось в наступающих сумерках.

– А комиссары с чекистами – дальше хари растить… Морды наели – за неделю не обсерешь, – не стеснялся в выражениях совсем уж отчаянный конармеец.

Вечером того же дня, с топотом, звеня шпорами, задев ножнами шашки дверной косяк, в горницу дома, где разместились Будённый и Ворошилов, чуть не влетел Хмельницкий. Почти с порога, запыхавшись, сказал:

– Гриценко убили.

– Как? Кто? – медленно вставая из-за стола, ошеломлённо спросил Ворошилов.

Хмельницкий молчал.

– Говори. Чего душу тянешь? – спрашивал уже Будённый.

– Хрен знает кто. Пришли его ординарца арестовывать. Гриценко заступился. Кто-то в суматохе да в темноте пальнул из нагана. И сразу наповал…

– Где Зведерис? – спросил Ворошилов.

– Сюда идёт. Я вперёд его побежал.

Командиры не успели ничего сказать, как, осторожно ступая, в горницу вошёл Зведерис. Казалось, ни одна половица даже не скрипнула. Внешне чекист оставался спокоен, но и при свете керосинки было заметно, что он бледен. Прошёл к столу. Присел на широкую лавку.

– Выйди, – приказал Ворошилов Хмельницкому.

Не сказав ни слова, опять царапнув шашкой об косяк, прозвенев шпорами, ординарец вышел. Молчали. Казалось, что выжидали, у кого первого сдадут нервы. Первым неожиданно заговорил хладнокровный чекист:

– Имею точные сведения. В полку Гриценко существует тайная казна.

– Поэтому Гриценко убивать надо было? – наливаясь злобой, спросил Будённый.

– Так случилось, – невозмутимо ответил Зведерис.

– А что если я тебя сейчас рубану поперёк плеча, а потом скажу, что так случилось?

Ворошилову показалось, что сейчас командарм действительно выхватит шашку, и без того напряжённая, нервная и трудно управляемая ситуация в их армии станет просто катастрофической. Он предостерегающе поднял руку. Заговорил:

– Казна, говоришь? А то, что он с этой казной и лошадей, и фураж, и припасы покупал, ты не знаешь? Не грабил, как почти все, а покупал!

– Это не имеет значения.

– Я тебе скажу, что для тебя имеет значение. Думаешь, мы не знаем, на какие шиши ты одеваешься и столуешься? Думаешь, пять процентов чекистского навара от реквизированного добра для нас тайна большая? Ты и за казной Гриценко потому пошёл, что свой интерес блюдёшь. Ты в этой казне пять своих чекистских процентов уже узрел. Простые бойцы об этом не знают, а то давно порвали бы вас всех на портянки. А тебя в первую очередь.