— Жертва — двадцативосьмилетняя женщина, — сказала Джейн. — Убита прошлой ночью, около полуночи.

— Подозреваемые?

— Пока никого не задержали.

— Значит, кто убийца, вы понятия не имеете.

— Я говорю только, мы пока что никого не задержали. Ищем свидетелей.

— И я одна из них.

— Кто-то звонил вам из дома убитой. Может, даже сам убийца.

— О чем же ему со мной говорить, если это действительно был он?

Джей подалась вперед.

— Мы обе прекрасно знаем о чем, доктор. О том, чем вы зарабатываете себе на хлеб. У вас, верно, и небольшой такой, миленький клуб поклонников имеется — сплошь одни убийцы, и все водят с вами дружбу. Сами знаете, вы у них знаменитость, у этих душегубов. Вы же великий психоаналитик в юбке и всегда находите общий язык с чудовищами.

— Я пытаюсь их понять, только и всего. Я их изучаю.

— И защищаете.

— Я психоневролог. И гораздо больше подготовлена к выступлениям в суде, чем любой другой специалист. Не каждый убийца должен сидеть в тюрьме. Среди них есть серьезно больные люди.

— Ну да, знаю я вашу теорию. Стоит только трахнуть какого-нибудь парнишку по голове, деформировать фронтальные доли его мозга — и с этого момента он свободен от всякой ответственности за содеянное. Он может убить женщину, разрезать на куски, а вы будете защищать его в суде.

— С той женщиной случилось то же самое? — на лице О'Доннелл мелькнула тревога, глаза мрачно сверкнули. — Ее расчленили?

— Почему вы спрашиваете?

— Просто хочется знать.

— Профессиональное любопытство?

О'Доннелл откинулась на спинку кресла.

— Детектив Риццоли, я опросила тьму убийц. И за многие годы составила обширную статистику мотивов, методов и типов совершенных ими убийств. Так что вы правы — это профессиональное любопытство. — Она задумалась. — Расчленение не такое уж редкое дело. Особенно если таким способом легче избавиться от жертвы.

— В нашем случае причина другая.

— Вы это точно знаете?

— Это ясно как божий день.

— Он что, специально выставил части тела напоказ? Это была инсценировка?

— С чего вы взяли? Или, может, среди ваших шизанутых приятелей есть такой, который уже проделывал подобные фокусы? Может, назовете имя, или он у вас такой не один? Вам ведь пишут письма? Ваше имя им известно. Имя доктора, который хочет знать все подробности.

— Если и пишут, то большей частью анонимно. Имен своих не указывают.

— Но письма вы все же получаете.

— И от людей кое-что узнаю.

— От тех же убийц.

— Или выдумщиков. Поди тут разбери, правду они говорят или нет.

— По-вашему, кое-кто просто делится с вами своими фантазиями?

— Которые к тому же, скорее всего никогда не осуществятся. Просто им бывает невтерпеж выразить свои самые порочные желания. А такие желания есть у всех. Любой, даже самый благовоспитанный человек порой придумывает, что бы такое эдакое сотворить с женщиной. Но своими извращенными фантазиями он ни с кем не посмеет поделиться. Держу пари, и у вас в голове водятся кое-какие непристойные мыслишки, детектив Фрост. — Она бросила на него пронзительный взгляд с явным намерением выбить из седла. Но Фрост, надо отдать ему должное, и бровью не повел.

— Кто-нибудь делился с вами в письмах фантазиями, связанными с расчленением? — спросил он.

— Это было давно.

— Но все же было?

— Я уже говорила, расчленение — дело не такое уж редкое.

— В фантазиях или в действительности?

— Так и эдак.

— Так кто же все-таки делился с вами в письмах своими фантазиями, доктор О'Доннелл? — решила уточнить Джейн.

Хозяйка дома посмотрела Риццоли прямо в глаза.

— Эти письма — вещь конфиденциальная. Именно поэтому люди не боятся поведать мне о своих тайнах. Желаниях, фантазиях.

— Они вам звонят?

— Редко.

— И вы с ними разговариваете?

— Я их не избегаю.

— У вас есть список людей, с которыми вы разговаривали?

— Вряд ли бы у меня получился список. Я не помню, когда это было в последний раз.

— Это было прошлой ночью.

— Ну, меня же не было дома, и я не смогла ответить на тот звонок.

— Вас и в два часа ночи не было дома, — заметил Фрост. — Мы вам как раз звонили и попали на автоответчик.

— Так где вы были прошлой ночью? — поинтересовалась Джейн.

О'Доннелл пожала плечами.

— Не здесь.

— В два часа ночи, в сочельник?

— Я была у друзей.

— А домой когда пришли?

— Около половины третьего, кажется.

— У вас, наверно, замечательные друзья. Может, назовете нам их имена?

— Нет.

— Почему же?

— Разве у меня нет права на личную жизнь? Я что, обязана вам отвечать?

— Расследуется дело об убийстве. Прошлой ночью убили женщину. Это одно из самых жутких мест преступления, где мне приходилось бывать.

— И вам нужно знать, есть ли у меня алиби.

— Просто интересно, почему вы ничего нам не говорите.

— Я что, под подозрением? Или вы стараетесь показать, кто здесь заправляет?

— Вас не подозревают. Пока.

— Значит, я могу вообще не говорить с вами. — О'Доннелл резко поднялась и направилась к двери. — А теперь всего хорошего.

Фрост тоже было встал, но, заметив, что Джейн даже не шелохнулась, уселся обратно.

Джейн сказала:

— Если б вам не было наплевать на убитую, если б вы только видели, что он сделал с Лори-Энн Такер…

О'Доннелл повернулась к ней лицом.

— А вы почему мне ничего не говорите? Что именно с ней сделали?

— Хотите знать подробности, так?

— Это предмет моих исследований. Мне нужно знать подробности. — Она двинулась к Джейн. — Это помогает разобраться.

«Вернее, возбуждает. Поэтому ты вдруг так заинтересовалась. Тебе просто неймется».

— Так вы говорите, ее расчленили, — сказала О'Доннелл. — А голову отрезали?

— Риццоли, — попытался предостеречь коллегу Фрост.

Но Джейн даже не пришлось раскрывать никакой тайны: О'Доннелл сама обо всем догадалась и сделала собственные выводы.

— Голова довольно яркий символ. Очень личный. Совершенно особый. — О'Доннелл подбиралась все ближе, точно хищница. — Он забрал ее с собой в качестве трофея? На память об убийстве?..