По окончании семестра я взяла академический отпуск, чтобы придержать за собой стипендию (она не пропадет, если я снова приступлю к занятиям не позже чем через год). Я не рассчитывала отрываться от учебы так надолго, но и не рассчитывала, что младенец уделает, блин, всю мою жизнь. Э-э, я хотела сказать, принесет мне столько лет великой радости.

Следующие шесть с половиной месяцев я батрачила, насколько позволяли выпиравший живот и расползавшиеся от жира коленки, так что сэкономила кучу денег на время после рождения младенца. Увы, в таком маленьком городишке, как Батлер, особо выбирать не приходится: работа с хорошей зарплатой вас не ждет. Если, само собой, у меня не появится желания стать стриптизершей в одном-единственном стрип-клубе городка под оригинальным названием «Серебряный шест». Его владелец сделал мне предложение, случайно встретив в бакалейной лавке, когда я была на седьмом месяце. Между стойками со всякими кашами и крупами он уведомил меня, что очень многие завсегдатаи в его клубе считают, что во время беременности тело женщины «расцветает». Не было б в то время поблизости детей, я б его послала в пешее эротическое путешествие… А-а, вам смешно! Да стой со мной рядом хоть сам Иисус Христос, я бы все равно ему сказала, что, если он еще хотя бы раз попробует приблизиться ко мне… Перед Иисусом я на прощанье извинилась бы, само собой.

Нет худа без добра, скажу я вам. В этот момент неподалеку стояла председательница родительского комитета батлерской начальной школы со своим шестилетним сынишкой и слышала каждое мое словечко. Видно, не стоило мне замирать и хлопать глазами рядом с ним, дожидаясь приглашения, а? Хреново. Ну так откуда, блин, мне брать волю к жизни?

Итак, моя карьера беременной стриптизерши завершилась, так и не начавшись, а мой хвост (который надо держать пистолетом) безжизненно повис у меня меж ног. Так что пришлось униженно проситься на старую свою работу официанткой в кафе-гриль. Хорошо еще, что его хозяева, Фостеры, были прежние, те, у кого я школьницей работала, и были более чем рады выручить меня, учитывая мое «положение».

Когда говоришь с жителями маленького городка с глазу на глаз, они шепотом произносят слова, которые, по их убеждению, способны кого-то оскорбить, если разговор будет услышан. По мне, так им стоило бы нашептывать такие словечки, как «твою мать», «анальный секс» или «А вы слышали, что Билли Чака в спущенных до колен штанах застукали в «Пигли-Вигли»[19]с его псиной Баффи?». Произнесенное шепотом слово «положение», по-моему, как-то било мимо цели. Но что поделать? Я всю беременность в разговорах с батлерцами нашептывала слова наугад, просто чтоб дурочку повалять.

«Миссис Фостер, в туалетной комнате нет туалетной бумаги».

«Мистер Фостер, мне нужно уйти пораньше, чтоб к доктору успеть».

Вернувшись домой, я каждый божий день звонила Лиз, и она, когда у нее появлялось свободное время, не бросала поиски пропавшего «спермодонора». Семья ее тоже была из Батлера, а потому она, как можно чаще наезжая домой, навещала меня. Но к концу моей беременности у нее уже не было времени, все-таки мотаться по три с половиной часа туда и столько же обратно каждую неделю не будешь. Профессора убедили ее удвоить учебную нагрузку, чтобы закончить вуз на год раньше. Она заканчивала факультет «организация малого бизнеса», тема дипломной работы – «Предпринимательство в США», и готовилась сдавать государственные экзамены по маркетингу и бухучету. Училась она на очном отделении и еще подрабатывала на полставки в надомной консалтинговой фирме, прибавьте к этому крепнущие с каждым днем отношения с Джимом, и вы поймете, что забот у Лиз был полон рот. Я это тоже понимала, конечно, а потому не мучилась от зависти ни к ее успехам, ни к ее счастью. Соображалки у меня вполне хватало на то, чтобы всего лишь чуточку завидовать. Да, самую малость. Мы с Лиз частенько заводили разговоры про то, как создадим совместный бизнес. Про то, как мы дома́ в аренду возьмем, так чтобы жить дверь в дверь. Мечтали и о том, как мы будем жить в комнатах на втором этаже и на каждые выходные устраивать шикарные вечеринки. Еще мы мечтали, что обе выйдем замуж за музыкантов из группы «Н’Синси»[20]и будем вести полигамную жизнь всей нашей новой поп-бандой «Н’Любовь».

Мы до сих пор своей мечте не изменили.

Во всех наших разговорах о будущем Лиз, по правде говоря, никогда не парилась, каким именно бизнесом ей заняться. Ей просто хотелось, чтоб он у нее был (свой!) и чтобы она была хозяйкой. Я же всегда знала: хочу собственную кондитерскую – конфеты, шоколад, тортики и круассаны всякие…

Сколько себя помню, я колдую на кухне: глазирую торты шоколадом или экспериментирую с выпечкой. Папа всегда шутил, что мне от него ни за что не спрятаться – устойчивый, чуть сладковатый запах шоколада, которым я насквозь пропахла, выдаст меня за милю. Ну, я-то знаю, что шоколад у меня тогда из пор сочился. Слов нет, как я радовалась, что у моей лучшей подруги мечта становится явью. На той мысли, что собственная моя мечта бог знает насколько откладывается в долгий ящик, я старалась не зацикливаться.

Переехав обратно домой, я скучала по Лиз, не видя ее каждый день, грустила оттого, что с моими планами на будущее придется подождать, но никакая душевная боль не сравнится с той, что мне предстояло испытать в день моего совершеннолетия[21]. Все мои дружки-подружки отмечали день, когда им исполнялось по двадцати одному годку, выпивая все имевшееся в меню спиртное, сидя на полу ресторанного туалета, распевая песни под музыку, доносящуюся из динамиков, а потом, уже на пути домой, свешиваясь из пассажирских окошек авто и вопя: «Я сегодня пьяная, уроды!» Не вкусив всех прелестей превращения во взрослого человека, я торчала в больнице, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не врезать прямо по лицу медсестре, которая то и дело твердила, что время для эпидуральной анестезии для меня еще не наступило.

Именно там и тогда я решила, что когда-нибудь стану консультантом по схваткам и родам. Буду стоять возле каждой одинокой роженицы и всякий раз, когда сестра, или врач, или черт с рогами, пусть даже и муж этой женщины, произнесет какую-нибудь глупость вроде: «Просто продышитесь через боль», то моей заботой будет ухватить их за детородные органы и выжимать из них сок до тех пор, пока не скрючатся в позе зародыша и маму звать не станут. А я тогда скажу: «Просто продышись через боль, идиот!» Только представьте себе новоявленную мамашу, у которой только-только вырезали из живота кровавый и липкий комочек в восемь фунтов и одну унцию весом, а она требует от своего отца достать из собранной накануне ночью вещевой сумки бутылку водки, потому как «морфий и водка, похоже, самый улетный способ отметить рождение моего первенца»… Любой, кто бросит на нее дурной взгляд, пусть сам попробует все это пережить.