В его глазах появилось странное выражение, он крутил в пальцах вилку, которая — как она знала, ― стоила больше ее недельного заработка.

— Думаешь, я должен где-то осесть?

Что-то в его голосе вызвало у нее напряжение.

— Дело не в том, что я думаю, и не мне судить, как ты устраиваешь свою жизнь, но... Ты не хочешь жить на одном месте?

— Это то, чего хочет моя мать, — его губы сжались.

— Твоя мама?

Трудно было вообразить, что у Алексеуса есть мать, семья.

Он больше похож на загадочного экстравагантного героя фантастических фильмов.

Алексеус, не ответив, допил вино, задумчиво глядя на Кэрри.

Что означает ее вопрос? Не появились ли у нее виды на него? Какая досада! Очень не хочется заменять ее кем-нибудь.

А хочется — эта мысль очень четко оформилась в его сознании — хочется взять ее куда-нибудь, где он может проводить с ней двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю, и лучше не одну неделю.

Куда-нибудь, где бесконечные дела «Николадеус групп» не будут постоянно беспокоить его. Он говорил ей о каникулах — именно этого он и хотел, и мысленно планировал. Он закончит дела в Милане к концу недели, и можно будет уехать.

Он освободит себе неделю, а если повезет, то и две.

Есть и другая причина, по которой было бы хорошо исчезнуть на время. Секретарь по связям в Милане говорил, что Алексеуса разыскивала его мать и просила позвонить как можно скорее. Алексеус отговорился занятостью, ему не хотелось заезжать в Грецию, на чем настаивала его мать. Понятно, она постарается собрать общество и в очередной раз сделает попытку познакомить его с какой-нибудь потенциальной невестой.

Беренис Николадеус никак не хочет отказаться от своей навязчивой идеи - женить его. Никак не желает оставить его в покое. Оставить жить так, как нравится ему.

Алексеус представил себе Кэрри в лунном свете на палубе яхты, он обнимает ее мягкое теплое тело, и оба они любуются морем...

Он с трудом вернул себя в настоящее. Завтра он с удовольствием поведет Кэрри в «Ла Скала» и насладится тем, как она великолепна в новом вечернем платье.

— Завтра тебе нужно побывать в Квартильеро д'Ор — квартале модных магазинов. Тебе придется купить вечернее платье, мы пойдем в самый большой и самый знаменитый оперный театр Италии.

— У меня много вечерних платьев, — мгновенно отозвалась Кэрри.

— Я хочу, чтобы ты выглядела самым наилучшим образом.

Он не объяснил, почему, но подозревал — Адриана знает, что он в Милане, и захочет встретиться с ним. Увидев Кэрри, Адриана поймет, ее место занято, и она — Адриана — уже история.

Несмотря на сомнения в необходимости этих трат, Кэрри поступила, как сказал Алексеус, тем более что она просто влюбилась в белое вечернее платье со шнуровкой и драпированным лифом.

Она сделала низкий пучок и чуть-чуть подкрасилась. Алексеусу явно понравилось, как она выглядит. Кэрри было приятно его одобрение, и от этого она не так смущалась, признаваясь, что ничего не знает о великой итальянской опере.

— Интересно твое впечатление, это же благоприобретенный вкус, — не слишком понятно высказался он.

Ему действительно было интересно, как она воспримет оперу. В Милане она не интересовалась ни модой, ни искусством, говоря, что ничего не знает ни о том, ни о другом. Казалось, она мало знала и об истории Милана и об Италии, но ей было интересно, когда Алексеус просвещал ее в этих вопросах. Он не позволял себе комментировать ее невежество, огрехи в образовании — не ее вина. Его образование блестящее, ее — плохое, ну и что?

Несмотря на недостаточное образование, Кэрри прекрасно держится, вежлива и внимательна к людям, легкая милая застенчивость только усиливает ее обаяние.

Когда они вошли в многолюдный холл оперного театра, и Адриана драматично бросилась к Алексеусу, у последнего не возникло желания менять свои решения. Адриана, необычайно эффектная, в темно-красном шелке с рубиновыми украшениями, патетически произнесла по-итальянски тираду упреков и просьб. Алексеус просто сказал:

— Адриана, — и, не останавливаясь, двинулся дальше, оставив возбужденную женщину позади.

Он чувствовал — Кэрри напряглась, но промолчала, и он обрадовался этому. Сжав ее локоть, Алексеус повел ее в ложу, раскланиваясь на ходу с многочисленными знакомыми. Никто не заговорил с ним об Адриане, хотя Алексеус понимал, какую прекрасную пищу для сплетен дала устроенная экспансивной женщиной сцена. С облегчением он закрыл дверь ложи и занял место рядом с Кэрри.

Она изучала программку.

— Ты знаешь историю мадам Баттерфляй?

— Нет, но здесь прописан сюжет, — она указала на программку.

— Надеюсь, получишь удовольствие.

Кэрри неопределенно улыбнулась. Ее мысли занимала та женщина, которая только что подбегала к Алексеусу. Старая пассия? От взгляда женщины у Кэрри кровь в жилах застыла, хотя она ни слова не поняла из того, что та говорила. Кэрри хотелось расспросить Алексеуса, но он молчал — видимо, не желал об этом говорить.

Она удобно уселась и приготовилась наслаждаться. Но не удалось... Музыка захватывала, это было восхитительно... Но очень расстраивала бедная, глупенькая мадам Баттерфляй, влюбленная до безумия в человека, для которого она была не более чем новая игрушка. Трагическая развязка сюжета привела Кэрри в мрачное состояние, пробудила нежеланные мысли.

— Тебе понравилось? — с ожиданием спросил Алексеус.

— Не совсем, — виновато ответила Кэрри, прикусив губу.

— Ну, да, я говорил, опера требует подготовки.

— Извини.

— Ну что ты. Возможно, это слишком эмоционально для вкуса англичан? Перегружено деталями и мелодраматично?

Возможно, перегружено деталями и мелодраматично. Но и музыка, и сюжет оживили воспоминания о самых страшных моментах жизни: отец, не в силах скрыть слез, говорит маленькой Кэрри о гибели матери в автокатастрофе, а потом, через много лет, три ужасных года смертельной болезни отца и его уход из жизни.

Она склонила голову. Нельзя думать обо всем этом, зачем? Она должна думать иначе, думать о самом важном — отец достиг того, чего больше всего хотел достичь. Достиг, и только потом проиграл свое жизненное сраженье.

Жизнь - ее жизнь - должна продолжаться.

Она знала это. Тяжело материально, изнурительно, но выбора нет.

Она знала это до вечера в художественной галерее, до того момента, когда взглянула в глаза Алексеуса, а он в ее. Изумительный, незабываемый вечер, перевернувший всю ее жизнь. Так случилось и с мадам Баттерфляй...

Но я — не бедная, обманутая мадам Баттерфляй!

Да, встреча с Алексеусом все изменила, ну и что? Да, сказка стала былью, но возможно ли, чтобы такой красивый и изумительный Алексеус причинил ей вред? А можно ли противостоять райскому блаженству, которое он дает ей во время близости? Она и не подозревала, что такие ощущения возможны. Воспоминания и ожидания ночи всегда теперь бросают ее в дрожь...