Господин смотрит на Томасиса; тот кивает. Напудренный мужчина выходит вперед и откашливается.

– Твое имя? – торжественно спрашивает он.

– У меня его не будет до тех пор, пока Отец не даст его мне.

– Кто твоя мать?

– У меня одна мать – Столица.

– А кто твой отец?

– У меня лишь один отец – барон Воров.

Господин поднимает голову и окидывает взглядом Воров в зале, а потом продолжает:

– Сегодня ты сбросила земную кожу и переродилась во тьме для нашей гильдии и всех Отверженных, твоих братьев и сестер. Впредь ты будешь называться своим истинным именем…

Он делает паузу и смотрит на Феми, а тот, вздернув подбородок, произносит:

– Черная Кошка гильдии Воров, дочь Томасиса, чадо Двора чудес. И пусть о тебе слагают песни в веках.

«Пусть о тебе слагают песни в веках» – слова звенят у меня в ушах, потому что их повторяет сотня человек вокруг.

Томасис знаком велит мне подойти. Я встаю и подношу ему украшение. Он наклоняется ко мне, согнув шею, и я надеваю ему на шею дорогую цепь. Камень удобно устраивается у него на груди и дерзко сверкает, затмевая блеск окружающих его бриллиантов и рубинов.

– С этого дня я буду твоим Отцом, – говорит Томасис. – Ты связана со мной костью и железом. Я наложу свою печать на твою кожу, и для тебя не будет никого превыше меня.

– Благодарю, Отец, – говорю я. Краем глаза замечаю, как ко мне приближается худая женщина, одетая в шелка, в руках у нее – пузырек с темной жидкостью и металлическая игла.

– Впредь я буду защищать тебя от всякого зла, а ты будешь во всем мне служить и подчиняться законам Двора чудес.

– Да, монсеньор, – говорю я и едва не замираю от страха, когда женщина подходит ко мне. Она наклоняет мою голову в сторону, обнажив шею, и с поразительной быстротой, но все же причинив сильную, жгучую боль, делает особую татуировку на нежной коже у меня за ухом.

– С этого дня гильдия Воров будет твоей семьей. Ты будешь служить ей и никогда ее не предашь.

Я чувствую, как под иглой, которой работает женщина, выступают капли крови; мне кажется, я ощущаю металлический вкус во рту, даже когда работа закончена. Вся шея горит от боли.

Я знаю, что наша метка – это бриллиант, потому что однажды видела татуировку за ухом у Тенардье, когда он валялся на полу после пьяной драки.

– Маленькая Кошечка, мне не часто приносят столь ценные подарки. – Томасис берет в руку талисман и крутит его так, чтобы на него падало больше света. – Если желаешь, я сделаю тебе ответный подарок. Проси у меня что хочешь, и я исполню твою просьбу.

Рядом со мной вздрагивает Феми. Я понимаю, что он хочет меня предупредить, но не обращаю внимания на этот сигнал.

– Я хочу, чтобы вы спасли мою сестру, – торопливо говорю я. – Хочу, чтобы вы защитили ее так же, как защищаете меня.

Задерживаю дыхание и стараюсь не слишком надеяться.

– Спасти ее? – спрашивает Томасис. – От чего ее нужно спасти?

– Ее забрали и… продали, – отвечаю я. Язык с трудом ворочается во рту.

– Продали? Это и правда очень прискорбно. И Тенардье позволил совершить с ней такое?

Я прикусываю губу. Мой отец – Мастер зверей в этой гильдии; я не смею плохо о нем говорить, по крайней мере здесь.

– Понятно… – нахмурившись, протягивает Томасис; мое молчание сказало ему все лучше слов. – Тенардье всегда был слишком падок на деньги.

Он трогает драгоценный камень у себя на груди и раздумывает.

– Выкупить ее обратно… Это можно устроить. Но подумай, маленькая Кошечка, что, если тот, кто купил ее, не захочет нам ее продавать?

Я поднимаю на него разъяренный взгляд.

– Тогда я хочу, чтобы этот человек умер, – говорю я.

Томасис смеется, и весь зал смеется вместе с ним. Только Феми отчаянно мотает головой, стараясь привлечь мое внимание.

– Какая ты кровожадная!

Смех будто царапает меня. Я сказала что-то неправильно, и это их забавляет.

– Вы не убиваете людей?

Томасис широко улыбается.

– Обычно нет, – говорит он. – Но я знаю тех, кто хорошо разбирается в этом деле. Поэтому скажи, кто ее забрал. Назови имя, и все будет сделано.

Феми издает какой-то сдавленный звук.

– Я слышала, что его называли Капланом.

В ту же секунду весь зал замолкает. Феми рядом со мной обращается в лед.

Томасис поднимается с опасной грацией дикого зверя и в два прыжка оказывается передо мной. Я не успеваю заметить, как он замахнулся, но уже лечу на пол от невероятной силы пощечины. Стараюсь не обращать внимания на боль в щеке и холодные плиты пола под пальцами, пытаюсь встать хотя бы на колени.

– Прошу вас! – говорит в это время Феми взволнованным, дрожащим голосом. – Она не знает, кто такой Каплан.

В зале по-прежнему стоит тишина.

– Ты привел врагов Тигра в мой дом?! – Теперь Томасис обращается к Феми, и его глаза злобно сверкают. – Да к тому же обманом заставил меня принять их в нашу семью?!

– Простите меня, монсеньор! Она сама не знает, о чем просит! – снова отчаянно произносит Феми, будто скрещивая шпагу с гневом Томасиса, пытаясь его отразить.

– Тогда зачем ты привел ее ко мне? – рычит Томасис. – Почему она просит меня убить его?

Вопрос эхом отражается от стен. Все слушают.

Я стараюсь унять дрожь и с шумом втягиваю воздух, чтобы успокоиться.

– Оте… Тенардье продал ему мою сестру, – говорю я, глядя ему под ноги и пытаясь прогнать страх.

Томасис вздыхает, наклоняется ко мне и берет рукой за подбородок.

Я поднимаю глаза и вижу его тяжелый взгляд.

– Здесь, в Сияющем зале, очень редко применяется насилие. В отличие от членов других гильдий, мы больше всего надеемся на свою скорость и сообразительность. Говорят, что хороший Вор может выкрасть даже злодеяние из сердца собственного брата.

Он отступает назад и снова грузно садится на свой трон.

– Я прощаю твою неучтивость, потому что ты одна из самых юных моих чад. Никто еще не приносил мне ничего похожего на твой подарок. И никто бы не осмелился попросить у меня того, о чем только что попросила ты.

Он делает знак Феми, тот хватает меня за руку и рывком поднимает на ноги.

– Барон Каплан, Тигр, правит гильдией Плоти, – говорит Томасис. – Он восседает за Высоким столом вместе с восемью остальными баронами Двора чудес. – Он закрывает глаза и трет пальцами виски будто от большой усталости. – У нас