Поджав губы, девчонка кивает и снова приступает к еде. Больше мы не говорим.

Позже я еще раз просматриваю карту местности, перевязываю рану кое-как без помощи Леси. Я бы мог ее попросить, но, мля, чертовы бедра… Не хочу лишний раз подпускать девчонку к себе, да еще чтобы он меня касалась. Так что корячусь сам.

Когда начинает темнеть, мы вместе обходим периметр вокруг хижины. Надо убедиться, что по- прежнему никого нет поблизости. Лесю я беру с собой, чтобы не убежала. Ну и заложница рядом затормозит ментов, если вдруг они уже нашли нас.

Они не станут стрелять, боясь навредить ей.

— Ой, простите, Молот, я случайно… Ой, я вас не задела?… Молот, а можете немного подвинуться?

Да усни ты уже, ну мать же твою…

Я не знаю точно, когда мне удается заснуть, уверен только в том, что это случилось уже после того, как уснула Леся. Лишь когда она перестает возиться и начинает тихо сопеть, устроившись у меня под боком, наконец, получается расслабиться. Но и во сне мне снится эта чокнутая. Стоит посреди хижины полностью обнаженная, темные волосы, рассыпанные по груди и плечам, волнами спадают до самых бедер.

"Можно, я к вам прикоснусь, Молот?" Спрашивает тихо и, не дождавшись моего ответа, плавно идет ко мне, кладет руки на грудь, ведет вниз к животу, но задевает рану на боку, отчего становится охренеть как больно. Только спустя несколько секунд непрекращающейся боли, я понимаю, что она мне ни черта не снится.

Распахиваю глаза и тут же упираюсь взглядом в испуганное лицо Леси надо мной.

Она почти сидит на мне сверху, одной рукой упирается в грудь, а вторая, очевидно, соскользнула на бок. Правую ногу мелкая уже поставила на пол, а левая жмется к моему бедру.

Сбежать решила, коза…

Не обращая внимания на боль, обхватываю ладонями талию девчонки.

Да, мать вашу, пальцы сомкнулись. Тонкая, как соломинка.

Рывком переворачиваю ее и подминаю под себя, плотно прижав к матрасу. Ее ноги машинально обхватывают мою талию, пятки упираются в поясницу.

— Ты чего удумала, а?

Смотрит испуганно. Глазища распахнуты. Она даже не моргает. Только судорожно качает головой.

— Ничего… ч. честно. Хотела в туалет сходить п. просто…

Врет как дышит.

— Надо было разбудить, — рыкаю ей в лицо.

Малая тяжело сглатывает и инстинктивно сильнее обхватывает меня ногами, руками сжимает плечи и начинает пальцами их корябать. Твою мать… не стоило этого делать, дурочка мелкая. Предохранители летят к чертям собачьим, мозг отключается, застилаемый животными инстинктами, и рука сама тянется к краю её заданной футболки.

— Молот… Молот, вы обещали, что не причините мне вреда… Пожалуйста, не надо… Сдержите слово…

Испуганно смотрю в глаза своего похитителя, внутренне вся съеживаясь от страха.

Он такой огромный, нависает надо мной, как скала. Крепкое мужское тело плотно придавливает к матрасу. Мы прижаты друг к другу настолько тесно, что, кажется, я ощущаю каждый кубик пресса на животе этого здоровяка.

Чувствую, как его плечи напрягаются в тот момент, когда я инстинктивно впиваюсь в них ногтями и царапаю. В голове в этот момент мелькает мысль, что, возможно, на его коже даже останутся следы.

— Молот… Молот, вы обещали, что не причините мне вреда… Пожалуйста, не надо… Сдержите слово…

Мой голос дрожит и надламывается, но я всё равно продолжаю тараторить как заведенная. От страха хочется зажмуриться, но почему-то я не могу этого сделать.

Взгляд мужчины словно приковывает к себе, не отпускает, притягивает. Я как загипнотизированная вглядываюсь в чёрные зрачки, которые начинают медленно расширяться, полностью заслоняя собой радужку. Меня затягивает в эту бездну, накрывает с головой. Сейчас я чувствую себя жалкой мухой, попавшей в паутину и не имеющей ни малейшего шанса выбраться.

Рука Молота медленно скользит по моему животу, от чего мышцы пресса моментально напрягаются. Сильные, слегка шершавые пальцы сжимают край и без того задранной футболки, комкают её, тянут.

Надо что-то сделать, закричать, попытаться дать отпор, предпринять хоть что-то, но я ничего из этого не делаю. Вместо этого, только сильнее сжимаю его плечи, крепче обхватывая ногами мужской торс, отчего Молот издаёт странный звук, напоминающий мне рык дикого животного.

Меня окутывает знакомый запах мускуса и цитруса. Заполняет лёгкие, проникает в поры. Мы оба молчим, смотря друг другу в глаза. В ночной тишине слышен только шум непрекращающегося ливня и наши тяжёлые дыхания. Моё сердце бьётся так быстро, как будто вот-вот выпрыгнет. И в тот же момент, я ощущаю такое же стремительное сердцебиение мужчины напротив. Оно проходит через мою грудную клетку и отдаётся где-то внутри меня. Внизу живота становится очень горячо, как будто вся кровь, имеющаяся в моём организме, спустилась туда. Я непроизвольно сжимаю колени, чтобы хоть как-то облегчить своё состояние, но вместо этого только сильнее прижимаю к себе мужчину, даже сквозь слои нашей одежды остро ощущая его желание.

— Не. Надо. Двигаться, — шипит мужчина, когда я сильнее упираюсь пятками в его поясницу.

— И… извините, — пищу, как нашкодивший котёнок, громко сглатывая комок в пересохшем горле, и в этот момент снова дёргаюсь. Случайно.

— Твою мать! Леся! — рявкает, теснее прижимаясь ко мне, но, тут же отстраняется, с силой выталкивая воздух через сжатые зубы.

— Я не специально, — виновато смотрю на мужчину. — Извините, пожалуйста. Просто очень страшно. Прошу, не надо меня трогать. Я не в вашем вкусе, помните? Вы сами так сказали. Я вам совершенно не подхожу. Я тощая, и курносая ещё, и уши у меня слишком маленькие, вот посмотрите.

— Чёрт! Ты можешь просто перестать тараторить?! Помолчи минуту! Это в твоих же интересах!

Продолжая сжимать в руке мою футболку, Молот прикрывает веки и медленно выдыхает. Мои глаза лихорадочно мечутся по его лицу. Он сжимает скулы, играет желваками, раздувает ноздри, когда втягивает воздух рядом с моей шеей, после чего медленно тянет край футболки вниз.

Вздрагиваю каждый раз, когда костяшки его пальцев задевают голый живот и в эти моменты рука мужчины замирает, а и без того крепкое тело напрягается ещё сильнее, натягиваясь как струна.

— Ещё раз рыпнешься без моего ведома, я привяжу тебя к кровати, — грубо бросает, натягивая футболку мне до самых коленей, и накрывает сверху одеялом. — Весь день так будешь лежать и в туалет под себя ходить. Я ясно объясняю?

— Д…да, — выпаливаю тут же, лихорадочно кивая, и отползаю ближе к стене, вжимаясь в неё спиной.

Ничего больше не говоря, Молот встаёт с кровати и, натянув на себя толстовку, выходит на улицу, громко хлопнув дверью. Оставшуюся часть ночи я провожу без сна, всё ещё продолжая ощущать внутреннюю дрожь от произошедшего. Не знаю, чего боюсь больше, того, что он вернётся и закончит начатое или того, что действительно решит меня привязать. Этот здоровяк возвращается в хижину уже на рассвете, насквозь промокший от дождя.