— Вот, молодец. Умничка. Вспоминай дальше. Сколько шагов от хижины до туалета, помнишь?

Леся кивает и снова говорит.

— Сколько ложек супа ты съела утром?

— П..пятнадцать.

— Отлично. А теперь посмотри на меня внимательно и скажи, кто я, узнаешь меня?

— Т…ты — Молот. Ты преступник, который меня похитил… — всхлипывает малая.

— Уже лучше. Это действительно я. Но я не собираюсь тебе вредить. А искал тебя в лесу, чтобы помочь. Ты могла заблудиться, что, в принципе, и произошло. Сейчас я хочу, чтобы мы вернулись в хижину и согрелись. Ты меня понимаешь, Лесь?

Девчонка судорожно кивает и снова громко всхлипывает.

— Вы меня искали, Молот… Вы боялись, что я вас сдам полиции?

— Нет, Лесь, — качаю головой, не сводя с нее глаз. — Я испугался за тебя. В лесу ночью опасно, особенно когда не знаешь дороги. Я не хотел, чтобы с тобой случилась беда.

В порыве прижимаю трясущуюся девушку к себе. Она вцепляется пальцами в мои плечи и начинает рыдать. Я глажу ее по мокрым волосам, затем поднимаю на руки и несу в сторону хижины. Бок жжет просто невыносимо, но эта боль ничто по сравнению с тем, что Леся сейчас целая и невредимая в моих руках. С ней ничего не случилось. Она доверчиво жмется ко мне и рыдает. А у меня грудь ломит от тепла.

Принеся Лесю в хижину, аккуратно опускаю ее на кровать, и первым делом начинаю снимать с девушки мокрую одежду. На этот раз, все свои действия комментирую, чтобы девчонка не испугалась и опять не ударилась в панику.

— Лесь, я сейчас тебя раздену, но это только для того, чтобы ты не простыла, хорошо? Не бойся меня.

Она кивает, хватая мои ладони холодными пальцами. Мля, капец, ее зубы стучат от холода, губы посинели. Надо скорее ее согреть, а то будет совсем дерьмово.

— Там было чудовище… В лесу…

— Это было не чудовище, Лесь. Это был лось. Ты просто испугалась и запаниковала.

Неторопливо стягиваю с нее одежду и развешиваю на спинку стула, чтобы за ночь та подсохла.

Девушка сидит в одном нижнем белье передо мной и трясется, поэтому я поскорее укрываю ее одеялом, почти закутываю как в кокон, после чего тоже раздеваюсь.

Повязка намокла, кровь идет. Да и хрен бы с ней. Согреться бы — сам промерз до костей, и Лесю согреть.

— Лось? — пищит девушка удивленно. — Так я лося испугалась?

— Ага. В темноте и кошки испугаться можно. Так что, забудь об этом, и постарайся просто успокоиться. Забираюсь к ней под одеяло, чтобы от моего тела шло больше тепла к девушке, и начинаю через ткань растирать ее руки ладонями. Спустя несколько минут Леся немного расслабляется, ее дыхание становится спокойнее, а зубы перестают отбивать дробь.

— Молот?

— Что?

— Вы, правда, за меня испугались?

— Да, Лесь, правда.

— За меня давно никто не пугался, — ее голос сейчас звучит очень печально, отчего мне еще сильнее хочется прижать малую к себе и успокоить. Леся одинока? Я-то знаю, что такое одиночество. За меня вообще никто и никогда не боялся, кроме одного человека. Но и его больше нет.

— Молот?

— Что, Лесь?

— Если ночью я захочу пописать, то обязательно вас разбужу. А то вдруг еще лось в кустах встретится.

Я усмехаюсь, но, на удивление, никакого раздражения из-за болтовни девчонки не испытываю. Главное — что с ней все в порядке. Пусть бормочет, что хочет.

— Хорошо, Лесь. Буди обязательно.

— А еще знаете, что, Молот?

— Что?

— Я не верю, что вы убийца и преступник. Убийцы не ищут глупых потерявшихся в лесу девушек ночью под дождем, не спасают их от лосей, и потом не греют под одеялом.

Моя рука, только что растиравшая плечо девушки, замирает. Весь мир не верит мне, а малая, знающая меня всего несколько дней, поверила, и сейчас доверчиво лежит у меня под боком, закрывая глаза от усталости.

— Леся? — шепчу я спустя какое-то время, выводя пальцем круги на ее гладкой коже.

— Меня Рома зову, Лесь, слышишь?

Но малая уже спит. Во сне она лишь неосознанно прижимается ко мне ближе, закидывает ногу мне на бедра, а ладонь распластывает на груди. Вздыхает и почти мурчит, как котенок. Я же в свою очередь не отталкиваю ее, а наоборот обнимаю, втягиваю вкусный запах девушки, и перед тем, как заснуть, ловлю себя на мысли, что, не смотря на дерьмо, происходящее в моей жизни, не смотря на рану в боку и туманное будущее, сейчас, в этот момент, мне охренеть как хорошо.

Я просыпаюсь от ощущения жара. Как будто всю ночь проспала в обнимку с печкой, или с грелкой. Может, так и было?

С трудом открываю слипшиеся от вчерашних слёз веки, и мой взгляд утыкается в голый мужской торс. Я лежу головой на груди Молота и прижимаюсь к нему всем телом, обвив руками и закинув ногу на его бёдра, как в первую ночь, когда он похитил меня из мотеля.

Только в отличие от прошлого раза, сейчас мужчина не отталкивает меня. Его левая рука покоится на моём обнажённом плече, а правую мужчина положил мне на живот чуть ниже пупка. Мы оба укрыты одеялом, но, не смотря на это, я знаю, что под ним мы обнажены.

В голове тут же вспыхивают воспоминания о вчерашней ночи. Мой необдуманный побег, и то, как Молот кинулся спасать меня, принёс в хижину, успокаивал, согревал.

Я боялась, что мужчина будет в ярости, узнав, что я решила сбежать. Вся внутренне сжалась, когда увидела его в лесу, думала, он прикончит меня прямо там, ведь это самый удобный момент. Но вместо ожидаемой злости увидела в его глазах волнение.

Он совершенно точно за меня испугался. Я уверена в этом также свято, как в том, что Молот не убийца.

Уткнувшись лицом в его грудную клетку, я слушаю его размеренное дыхание, ровный стук сердца, вдыхаю уже до боли знакомый запах мускуса и цитруса. Пожалуй, он мне нравится. Запах. Очень приятный, тёплый как будто. И родной. Наверно теперь цитрусы навсегда будут ассоциироваться у меня с этим мужчиной.

Это звучит странно, но мне нравится лежать с ним вот так, даже не смотря на то, что жарко. И я нагло пользуюсь тем, что Молот спит, продолжая наслаждаться моментом. Ведь если бы мужчина проснулся, то точно отодвинул бы меня от себя.

Однако как только в голове мелькает эта мысль, рука на моём плече неожиданно оживает, и тёплые шершавые пальцы начинают выписывать круги на моей коже.

Тут же вскидываю голову и удивлённо смотрю на мужчину. Его взгляд прикован к моему лицу, и я тоже смотрю ему в глаза. Почему они казались мне тёмными и мрачными? Это же не так. Они карие. Такой тёплый оттенок. А по краям радужки тонкая полоска медового цвета.

— Вы не спите, — говорю утвердительно, отмечая про себя, что мужчина до сих пор гладит моё плечо. — Почему тогда не встали?