Маленькая женщина совершенно растерялась от этого щедрого предложения и в ответ сумела только кивнуть, казалось, совершенно механически. И вдруг глаза её вспыхнули, она уставилась куда-то вбок, за спину директора, словно перед ней из-под земли выросла телезвезда. Майя усмехнулась про себя: Анри Шамблен неизменно производил впечатление на всех женщин в возрасте от десяти до девяноста лет. Его природное обаяние, исключительный шарм, негромкий низкий голос очаровывали и утешали. Этими его свойствами служба безопасности пользовалась без зазрения совести, тем более в тех ситуациях, когда при проверке требовалась особая деликатность.

Майя и Анри лишь незаметно кивнули друг другу – и вот Шамблен уже знакомился с клиенткой, что-то негромко успокаивающе урчал и уводил её к дверям. Верлен проводила парочку долгим взглядом и решила лично проверить возможные риски при пролонгации договора. Случай был не то чтобы из ряда вон выходящий, но от него остался какой-то странный осадок, будто в отлаженный механизм попала микроскопическая песчинка. Этого допускать было нельзя. И если Кислый или его сотрудники допустили ошибку или даже небрежность, они должны быть наказаны. Незамедлительно. И беспощадно.

Майя снова взглянула на телефон. От Дианы так ничего и не пришло. Хотя ведь было ещё только десять утра – может, просто рано? Пожав плечами в ответ на свои же мысли, Верлен поднялась в кабинет и снова погрузилась в аналитику.

Одиннадцать. Ещё кофе. За окном льёт, не переставая. Обычные звонки, переговоры, почта. Костяков напряжён, его специалисты в кабинетах воюют с неизвестным врагом.

Двенадцать тридцать. Перегрузка основных серверов, запустили резерв, Сергей с подчинёнными отбивают атаки одну за другой. В банке обед, сотрудники в большинстве своём разошлись по окрестным кафе. От Орловой ничего. От этого молчания потихоньку, как провода под большим напряжением, начинают гудеть нервы. Как странно… Ещё, кажется, год назад – как в прошлой жизни – Верлен не знала, что это такое – трудные минуты ожидания, взбухающие осенней чёрной водой, взлетающие сизым коптящим дымом к стелющемуся небу, будто вскользь, но беспрерывно цепляющие за эти провода. Как оказалось впоследствии, не знала она и многого другого. «Так. Не думать. Не думать. Просто ждать».

Апельсиновый сок. Горячий круассан с сыром. Снова отчёты. Подписать документы, согласовать график переговоров на завтра.

За окном расстроенные от пронизывающей сырости крыши да низкие, глухие тучи. Окна окружающих домов, кто ревниво, кто терпеливо изучают прохожих, бегущих под зонтами всех цветов от безмолвия пустынных комнат в электрическую суету города.

Пятнадцать. Вернулся Шамблен. Коротко резюмировал:

– Надо дать отсрочку: живёт одна, пустых бутылок нет, роскоши не наблюдается, но и не в заплатках. С достоинством. Два высших образования, архитектор и финансист. Работу найдёт, рассчитается.

Кивнула:

– Хорошо, дай отмашку Кислому, пусть готовит документы и зайдёт ко мне.

Шамблену не было жаль Кислого: он терпеть не мог халтуру и показушную горделивую самоуверенность. Однако при мысли о предстоящей взбучке он даже поёжился. Отповедь Верленов – это стыдно, страшно и унизительно. И президент банка, и Майя отличались особым умением так подкрутить температуру в голосе, что от этой морозной жёсткости тяжело горело лицо и дрожали руки. Шамблен называл такие встряски – пояснение на пальцах, детальный разбор ошибок и исключительно вежливое предложение найти способ всё исправить – «джентльменским набором верленовского унижения».

Уже выходя за дверь, подумал: «Кислый расслабился или, наоборот, слишком придавил своих контролем? Придётся разбираться в этой ситуации и, похоже, всё-таки придётся докладывать господину президенту».

Майя негромко, лишённым эмоций голосом делала Кислому внушение, заставляя его догадываться о грозящих неприятностях по прямой, неуступчивой спине, и вглядывалась в окно. За пуленепробиваемыми стёклами серыми мокрыми крыльями пластались дороги, город тёк дождём, фонари хмуро глядели себе под ноги, стараясь не замечать ищущих брода автомобильных фар, летящих грязных брызг из-под колёс, плевков редких прохожих, и угрюмо рассматривали впечатанные множеством ног в брусчатку листья – содранные афиши вчерашнего лета. Отпустила Игоря: оправдания всегда были для неё пустым звуком. Она дождётся, когда он всё исправит, а там уже решит, как его наказать.

Шестнадцать сорок семь. Телефон чирикнул. Майя хищно прищурилась: есть!

Рыбка клюнула, теперь подсечь и вытащить! На экране мобильника – короткое сообщение:

– Если удобно, то в 19. 00 в Street, Английский пр., 39.

Верлен тут же уткнулась в карту. Покровский остров, через Покровский сквер от дома Дианы. Ехать с Невского, от банка, – десять минут, если без пробок.

«Ну что ж, Street, значит, Street. Не отказала – вот что главное. „Угодно ль вам охотиться сегодня?“[10] Нам угодно».

Верлен быстро набрала подтверждающее сообщение, отправила. Задумалась, прокручивая в длинных пальцах карандаш. Взъерошила кудри. Рывком встала, подошла к зеркалу, придирчиво оглядела себя с ног до головы: рабочий день к концу, рубашка уже несвежая, да и вообще вид несколько потрёпанный. «Надо бы переодеться, но… Добраться бы вовремя, вечером-то, да по дождю… Посмотрим, что имеется в запасе».

Распахнула шкаф, в котором всегда хранились несколько рубашек, пара пиджаков и отутюженных брюк, а также – на всякий случай – висело чёрное коктейльное платье с открытой спиной и стояло несколько пар обуви (штиблеты и туфли на каблуке). Никогда не знаешь, куда придётся отправиться прямо из офиса.

Майя приняла душ и сменила рубашку на угольно-чёрную с высоким воротником, подчёркивающим её длинную шею и висевшую на цепочке белого золота бриллиантовую каплю, брюки же, наоборот, с чёрных строгих заменила на широкие, в крупную серо-серую клетку. Стиль из делового тут же изменился на повседневный. В голове промелькнуло: «Будь проще, и к тебе люди потянутся. Официоз пугает, а мы не гордые, нам лишь бы всё получилось». Снятую одежду, как обычно, в пакет, потом увезут в прачечную. Капля духов: лимон, кедр, скошенная трава, сломанные ветки и осенние горящие листья. Ещё один пристальный, неулыбчивый взгляд в зеркало – стричься пора, а так, в целом, вроде нормально.

Глянула на часы: семнадцать тридцать. Неслышно вздохнула: «Что ж, начинаем. Доверие доверием, а одна не вытащу…». Вызвала Шамблена.

Анри явился незамедлительно, склонил голову набок, цокнул языком, выражая восхищение директору. Верлен внутренне поморщилась, приглашающе махнула рукой на стул, сама отошла к окну, повернулась к заместителю и сухо сказала:

– Через полтора часа я встречаюсь с Орловой. Она согласилась говорить.

Взгляд Шамблена похолодел:

– Не сочти за резкость, конечно, но господин президент этого не одобряет. Он считает…