litbaza книги онлайнРоманыПроживи мою жизнь - Терри Блик

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 84
Перейти на страницу:

Она никогда не изменяла мужчине, с которым жила, но ни первый, ни второй ей не верили. В какой-то момент она устала оправдываться и доказывать, тем более что первый брак многому её научил. Поэтому она бросила петь в ресторанах и с головой ушла в научную работу: не может же он ревновать к учебникам? Это смешно. Однако даже затворничество и полное подчинение от яростных вспышек помогало не особенно.

Но если раньше это совершенно не мешало, то сейчас стало по-настоящему тяжело дышать. Сейчас он звонит гораздо чаще, и уже не слышит, что они договаривались о шести месяцах в Париже, а прошло только три.

Но это так невозможно, так неправильно – возвращаться к нему, отрывая от себя вместе с кожей ту, под чьим дыханием затянулась новой, тончайшей кожицей изувеченная, обугленная душа. Возвращаться, когда отчаяние, как опытный боксёр, несколькими ударами сердца вышибает из тебя воздух, складывает пополам, лишая любой возможности дать сдачи.

Как ей уйти от той, что ждёт, полыхая на закатном солнце пшеничными кудрями, светя огромными зеленющими глазищами, той, что подойдёт, лукаво посмотрит и скажет: «Пойдём, там тебя ждёт чашечка моря»?

Танда 3

Диана чувствовала себя так, будто взяла эту ночь в долг у кого-то всесильного: телефон не звонил, последние на сегодня переговоры прошли быстро и легко, и оказалось, что можно просто отстукивать ритм каблучками по поребрику или упереться носком туфли в чугунную отливку на мосту, краем глаза отмечая группки праздно шатающихся по волшебному летнему Петербургу туристов и спешащих домой горожан. После долгого дождя в воздухе висела зябкая сырость, оседающая капельками на стянутых в хвост волосах, и влажные щёки – это не слёзы, нет, конечно, это просто такая погода…

Возвращаться домой не хотелось совершенно. Оставила машину у дома и ушла гулять. Остановилась на набережной Грибоедова. Темнота скручивалась в ветвях старых деревьев Покровского сквера, устраиваясь поудобнее, пока светлые перья восхода не защекочут спрятанный в мягкие лапы нос. Сладкий воздух, настоянный на снах и бессонницах, на огнях и звёздах, маслянисто переливался, его можно было пить, как неразбавленный крупник, который Диана пробовала только однажды в Польше: похожий на ликёр, с мёдом и фантастическим набором специй – корица, ваниль, гвоздика, имбирь и мускатный орех. Может, это от него так кружилась голова и заходилось сердце? Или от разбуженной памяти? Или вообще от разговора с этой пребывающей в каком-то непостижимо далёком мире, неприступной, поражающей суровой глубиной, но такой опасно-притягательной, каким может быть только неукротимый шторм в океане, старшей Верлен?

Это уже вторая встреча, после которой Диана чувствовала себя так, будто намахнула одним глотком как раз стакан этого крупника. Ей хотелось взять свою прошлую жизнь, скомкать, скатать в бумажный шарик и выбросить. Диане всегда нравились женщины, только женщины, и она нравилась им, и не было недостатка ни в приключениях, ни в недолгих романах, которые начинались и сами собой сходили на нет.

Тангера легко и нежно встречалась и расставалась и бежала дальше, радуясь новым свиданиям, обмениваясь с бывшими понимающими, ободряющими и прощающими улыбками. Но ещё не случалось, чтобы ей захотелось кого-то не отпускать даже на минуту, даже на полвздоха. Не было смысла врать самой себе: эта пантера, пусть и какая-то больная, на несколько – мгновений? часов? – стала нужна ей. Целиком и полностью. Вся и, страшно об этом думать, но сейчас это кажется именно так, – насовсем.

Орлова отчётливо понимала, что совершенно не знает, возможно ли это – быть вместе, но чувствовала себя способной на что угодно: настаивать разговорами кофейные или коньячные вечера, жечь свечи из шёпота и воспоминаний, отдраивать до блеска паркет прошлого и учить танцевать танго в настоящем, лишь бы только этот полупьяный дворник, распорядитель судеб, не смёл встречи, как разлетающиеся листья, не вытряхнул горсткой остывшего пепла. Но как совместить эту неутолимую тягу с тем, что свело их вместе? Как быть с Мартой? Как странно они поговорили о ней…

* * *

Чуть-чуть изогнулся лук очерченных губ Майи:

– Марта с детства – бешеная белка.

Прикрыла глаза, вспоминая: вот только что сестра, налопавшись вкусностей, вальяжно валяется на диване, а через пять минут уже скачет, куда-то собираясь, или болтает по телефону, или у неё появляется тысяча сумасшедших идей, которые нужно непременно воплотить в жизнь прямо сейчас, иначе если на что-то не хватит времени, это подорвёт её силы и она завалится на диван с книгой и отречением от всего мира, который оказался не способен выдержать напор и гениальность задумок.

Запнулась, понимая, что не может выразить характер Марты словами, продолжила:

– Всё время спешила. Фантазия – через край. Сила – через край. Всё – через край.

Диана смотрела, как зачарованная, на бесстрастное узкое смуглое лицо, где жили, казалось, только глаза: намёк на усталость, на усмешку, осуждение или сожаление – всё отражалось только в лучиках лёгких морщинок или в том, как остывали-теплели золотистые угольки в глубине, как расширялись и сужались зрачки, то скрывая медовую кленовость, то озаряя мерцанием. И это было так необычно, потому что не может же так быть, чтобы лицо человека не отражало эмоций, что вырвался нескромный вопрос:

– Давно ты не улыбаешься?

Майя вздрогнула, смешалась, отвела взгляд:

– Давно. Я улыбаюсь. Иногда. Это неважно. Так вот. В восемь лет, сразу после дня рождения, Марта стала совершенно несносной.

Снова замолчала, уходя в себя: тогда весна словно подарила сестре выход в бесконечность: вокруг неё всё утопало в солнце, крутилось, ломалось и создавалось, стайка девчонок во главе с сестрой творила невообразимые вещи: собирали бездомных животных и требовали немедленно им помогать, организовали свою музыкальную группу из трёх гитар, барабанов, синтезаторов и в одной из комнат вечно царил гвалт и раздавались неожиданные музыкальные эскапады. И если начинаешь выговаривать за что-то, смотрит на тебя своими зелёными глазищами, нос в веснушках, ресницы – как веер, улыбается и снова начинает трещать про волшебные страны и двух довольных разноцветных кошек, которые за месяц жизни у садовника так растолстели, что стали ленивыми и не хотят играть…

Царапнула ногтем по столу, вздохнула:

– Мы все учились в школе здесь, в России. Но только у Марты это получалось с приключениями, но всегда – как-то легко. Сестра могла нахватать троек. Это несложно. И очень быстро, практически без усилий, выправлялась. Много читала, наверное, поэтому на что-то не ответит, а на что-то – ходячая энциклопедия. Где-то – совсем ребёнок. Через пять минут – вполне взрослые суждения. И всё время притаскивала каких-то несчастных щенков и котят. Где только брала…

Диана тихонько спросила:

– Вы их оставляли?

Майя отрицательно качнула головой:

– Нет. Отец не позволял.

– А у тебя были кошки или собаки?

1 ... 7 8 9 10 11 12 13 14 15 ... 84
Перейти на страницу:

Комментарии
Минимальная длина комментария - 20 знаков. Уважайте себя и других!
Комментариев еще нет. Хотите быть первым?